Машка! За ее спиной стояла Машка!

Чуть поблекшая с их последней встречи — с синими полукружьями под глазами, странной бледностью и бесцветными губами, но все равно вызывающе привлекательная ее подруга детства стояла за ее спиной и смотрела на нее так…

В общем, Мила сразу поняла, что шансов оправдаться у нее не будет. Машка ей не поверит ни за что! Не сработает ни одна легенда!

— Ой, Маша, привет, — слабо улыбнулась Мила и сделала осторожный шаг от прилавка. — Надо же где увиделись, н-да…

Она честно надеялась на чудо. Надеялась, что Маша выйдет вместе с ней из кулинарии. И уже там — на улице, возле машины — закатит ей скандал. Ну, накричит, ударит по щеке, обзовет лгуньей, мошенницей, потребует вернуть ей деньги прямо сейчас. Мила была готова ко всему. И даже деньги готова была вернуть. Они с Сережей их еще даже не трогали.

Но то, что устроила эта дрянь…

— Не на мои деньги гуляем, Людмила? — достаточно громко для того, чтобы услышали все, кто находился в помещении, спросила Маша. — Что там у нас? Ага! Свежие булочки с маком, яблоками! Вишневое пирожное, которое стоит столько, сколько бизнес-ланч в центре города! Красиво жить не запретишь, так ведь, подруга?

— Маша, я тебя прошу, — прошептала Мила, умоляя ту взглядом заткнуться и выйти вон.

Но она разве послушает! Встав так, чтобы преградить дорогу к выходу не только Миле, но и остальным посетителям, Машка уперла кулаки в бока и повторила:

— Красиво жить не запретишь, так, подруга? Особенно если это происходит за чужой счет! Не на мои ли деньги гуляем, подруга?!

— Маша, я тебя прошу! Давай поговорим на улице, — умоляющим шепотом просипела Мила. — Не надо здесь!

Ей сделалось нестерпимо жарко, она расстегнула полушубок, потрясла его за воротник, не помогло. Пот заливал лицо. Мила вытерла мокрый лоб ладошкой, прошлась по щекам, под глазами. На ладони остался след пудры и туши. Все смазалось! Она ненавидела себя за то, что выглядит жалкой. На нее смотрели все, кто был там. Все! И даже Николай, который несколько минут назад ей приветливо улыбался, как одной из постоянных клиенток, насмешливо прищурился. И даже не попытался вмешаться. Хотя…

Хотя что он может сказать этой стерве, раздувающей сейчас ноздри в ее сторону? Что? Она сама не знает, как ее остановить.

— Маша, не надо здесь, — проговорила Мила чуть громче.

Мало ли, вдруг этой дуре уши заложило.

— А почему нет?! Почему не здесь? Пусть все, кто тебя сейчас видит, знает, что ты мошенница! Господа! Слушайте все!

Маша повела руками вокруг себя, призывая аудиторию к вниманию. Могла бы и не стараться, подумала Мила с ненавистью. Сволочной народец жаждал продолжения спектакля.

— Несколько дней назад эта девушка просила у меня в долг, уверяя, что ее мужа поставили на счетчик бандиты!

Кто-то из присутствующих испуганно ахнул. Мила не видела кто, может, все тот же Николай ужаснулся тому, с кем так долго ему приходилось иметь дело.

— Она выпросила у меня на год три тысячи долларов. Без процентов, разумеется! — продолжала Машка, принявшись расхаживать взад-вперед возле выхода. — Уверяла, что у нее все так плохо, так плохо… И ребенок ее страдает. И что я узнаю пару дней назад, господа!

— Что?!

Точно Николай, его голос.

— То, что у нее нет и не было никогда никакого ребенка! Обманщица! Мошенница! — взвизгнула Машка и как шарахнет ей кулаком по левой груди. — Чтобы сегодня же деньги были у меня! Поняла меня?! А вы смотрите внимательнее, господа! Вглядитесь в это лицо! Может, кто-то уже пострадал от рук этой мошенницы! Обратите внимание!

Что было потом, Мила плохо помнила. Кажется, она набралась сил и смелости и оттолкнула Машку от двери и вырвалась на улицу. Прямо под проливной дождь, что после короткой передышки снова полил. А может, это не дождь, а слезы заливали ей лицо? Может, и не было никакого дождя в ту минуту? Потому что, когда она поехала на машине обратно к дому, где они с Сережей жили, дворники просто визжали, елозя по сухому ветровому стеклу.

Она забыла совсем о новых сапогах и двинулась прямо в центр огромной лужи, преграждавшей путь к подъездной двери. Лифта не было, и она пошла наверх пешком. Как-то открыла дверь своим ключом. Вошла в квартиру, заперлась на замок изнутри. Все машинально, неосознанно. В голове стоял странный гул, во рту было сухо, и еще сильно болела левая грудь, куда ударила Машка.

— Тебя только за смертью посылать, малышка. Где мои булочки, а? Чайник давно вскипел.

Сережа вышел в прихожую в одних трусах. Мощный, красивый, уверенный. Уже принял душ и побрился. От него замечательно пахло гелем для душа и лосьоном после бритья. Волосы влажные. Ей дико захотелось к нему на ручки. Чтобы он прижимал ее к себе, поглаживал по спине, рукам, груди и говорил, говорил, говорил что-нибудь хорошее, в чем она всегда черпала утешение. Он знал и всегда находил правильные, нужные слова. И она с ним никогда и ничего не боялась. Она делала, как он велел. И у них все и всегда выходило.

— Сережа-а-а… — Мила всхлипнула, съежилась, зажмурила глаза. — Сережа, все пропало!

— Ух ты! — Он шагнул вперед, чуть присел перед ней, осторожно взял за подбородок и потянул вверх, заставляя смотреть на себя. — А! Я понял, что пропало! Ты все же испортила сапоги, малыш! Все же наступила в эту лужу у подъезда. Ай-ай-ай, малыш!

И он тихонько засмеялся. Мила открыла глаза, удивленно уставилась на мужа, пытаясь сквозь слезы рассмотреть выражение его лица. Беззаботный, веселый, игривый, гладит ее по коленкам, расстегивает на ней сапоги, пытается снять.

Он что, не понимает?! Не понимает, что они пропали?! Или утешает ее таким образом?

— Сережа, перестань! — заскулила Мила, когда муж, поглаживая ей ноги, высоко задрал подол ее платья. — Перестань! Тут такое случилось!..

— Ну что могло случиться, детка? Что такого страшного, что могло заставить плакать мою малышку, а?

Сережа стащил с нее сапоги, поставил ее на ноги. Снял полушубок. Пригладил ей волосы, вытер лицо ладонью и, коротко чмокнув в губы, повел ее из прихожей в кухню. Там усадил ее за стол. Вытащил из пакета булки, которые она сильно помяла, когда прижимала пакет к себе. Пирожное с обсыпавшейся сахарной пудрой. Переложил сдобу на широкое блюдо. Налил жене чай, поставил чашку перед ней. Сел напротив.

— Ну, рассказывай, детка.

Сережа продолжал ободрять ее улыбкой. Не такой беззаботной, как пять минут назад, но все же.

— Что стряслось? — повторил он, потому что Мила, уткнувшись в чашку с чаем, молчала. — Машку, что ли, встретила? И она нашу машину увидела? И тебя в полушубке и новых сапогах? А? Я прав?

— Господи, Сережа! — Мила поперхнулась глотком чая, закашлялась, тяжело задышала, глядя на мужа во все глаза. — Откуда ты?..

— Это не сложно, малыш. — Блудливая улыбка продолжала играть на его губах. — Твоя подруга на настоящий момент — единственная угроза для нас. И даже не угроза, а так… Недоразумение!