– Что это здесь происходит?! – послышался голос ошалевшей Елены Львовны и Самсон, наконец, отступил.

Звонкая пощечина и на его щеке расползается красное пятно, а меня начинает трясти.

– Ублюдок! Матвей обо всём узнает, слышишь?! Обо всём! Тебе это с рук не сойдет! – отталкиваю его в сторону и несусь в свою комнату, чуть не сшибая с ног тётушку, что наблюдает за сей картиной, открыв рот.

– Стеша! Подожди! – он несется следом, но я успеваю захлопнуть дверь перед его лицом и повернуть щеколду. – Стеш, открой! Бля… Мелкая, прости меня, слышишь? Я не хотел тебя обидеть! – долбится в дверь, а меня нитями ужаса пронизывает, колотит так, что зуб на зуб не попадает.

– Убирайся! Убирайся отсюда! Иначе я убью тебя! Не смей больше ко мне приближаться! – ору, сбивая костяшки пальцев до крови, бью по двери.

– Оставь ее в покое! – слышу громогласный голос Елены Львовны, которой, похоже, таки дошло, что Самсон со мной не в догонялки тут играет.

– Елена Львовна…

– Ну-ка, марш отсюда, сказала! Засранец! Ты мне девку мою не трожь, много вас таких найдется!

Мысленно поблагодарила тётушку и сползла по стене вниз. Вот на кого ты меня оставил, Северов. И как теперь жить дальше, зная, что кроме Елены Львовны, хоть и бойкой, но всё же старушки, у меня никого нет? Осталась надежда лишь на Костю. Если и он окажется таким же «другом», как Самсон, то нам с Матвеем не видать помощи.

* * *

– Доброе утро, барышни. Как спалось? – в дверном проёме появилась довольная харя надзирателя и тут же его ухмылка угасла.

Он-то рассчитывал к утру обнаружить труп, когда подсадил ко мне двоих безбашенных бродяг[1]. Не учёл только, что я всё ещё Север. Тот самый Север, которого многие не только боятся, но и уважают, а последнее, пожалуй, получше власти и бабла будет.

Так повелось, что я подкармливал многих товарищей из этого общества, чалившихся на зоне, а они, как известно, добро помнят так же, как и зло. Узнав во мне бывшего главаря одной из нашумевших группировок, мужики рассказали, с какой целью их подсадили и кого должны утром вынести из камеры по запчастям.

И снова планы Синего рухнули в тартарары. Ушлёпок неудачливый. Неужели не понял ещё, что завалить меня – это не девочку беременную похитить. Тут половчее надо быть, а главное, разумнее. Да только у Синего бельмы от жадности заволокло. Наивный идиот.

– Сегодня тут трупов не будет. Можешь идти, если, конечно, сам скопытиться не планируешь, – расплылся в ухмылке Лысый, от души потешаясь над ментом.

– Ты поговори мне ещё, урод! Санников на выход!

Сережа Санников – самый спокойный из всех бродяг, которых мне доводилось знать. Иногда мне вообще казалось, что его случайно в братву записали.

Лысый же, полная его противоположность. Хамло, гуляка и ходячий анекдот, если только не разозлить. В последнем случае того, кто попытается его тронуть, можно записывать в покойники.

Серега пошел на выход, а Лысый достал из-под матраса карты.

– Интересно, нахрена им Серый понадобился? – что-то было не так…

Что-то происходило вокруг меня, а может это просто паранойя. Неудивительно, конечно. Как-никак, третий месяц пошёл, а Синий всё так же не может до меня добраться. Был бы он повлиятельнее – менты сами пристрелили бы меня, к примеру, при попытке к бегству. Только я ещё не настолько слаб, чтобы они решились. Слишком много голов полетит в случае чего. Единственное, на что годны – подсылать убийц в камеру.

Правда, иллюзий я не питал. Знал, что рано или поздно менты включатся в это дело и тогда мне действительно наступит пиздец.

– Да может свиданка у него. Баба же у него беременная на воле. Видишь, как мается?

Горло тисками сжало, не вздохнуть. У меня даже свиданок нет. Сижу здесь и не знаю, как она там, маленькая моя. Скучает ли по мне? Ждёт ли? А может уже хер забила, не ждёт, надоело.

И тут же понимаю, что чушь это. Моя Стешка другая, не такая. Не предаст она меня. Ребенка нашего не предаст. До последнего будет бороться и даже когда конец будет виден – не сдастся.

Сереги не было около трёх часов, а когда вернулся, стало понятно, что его нехило прессовали. Нет, побоев не было. Ментам это ни к чему. Они нашли другие рычаги давления. Те рычаги, из-за которых сломается любой мужик. Именно так я и попал на зону.

По выражению его лица всё было ясно. Эту безнадёгу и обречённость во взгляде я ни с чем не спутаю. Меня ему заказали. Просто поставили перед фактом.

А ночью, как и ожидалось, он полез на меня с заточкой[2] и если бы я не был начеку, то к утру мой труп уже остыл бы.

Когда нападаешь на такого же опасного мудака, как сам, должен понимать, что, возможно, это будет последнее, что ты сделаешь. И я так думаю, Серёга был готов к любому исходу. Но проиграл.

Я не хотел его убивать. Но должен был. Иначе, он не остановился бы. Он пошёл бы до конца за свою семью. Так сделает любой, у кого есть яйца и сила воли. Я не осуждал Серёгу за это. Скорее даже уважал по-мужски. Он погиб за свою семью, а это достойно уважения.

Ещё один гвоздь в крышку гроба Синего, что уже порядком меня заебал. Первое, чем я займусь, когда откинусь (если, конечно, это когда-нибудь произойдет) – грохну этого утырка. Медленно и мучительно, чтобы выл и захлебывался в своей крови, как захлебывался Серёга, умирая на моих руках.

– Бля… Мы ж с ним с малолетки вместе… Сука! Всю жизнь крысу братом называл! – Лысый долбанул кулаком в стену и, обхватив свою бритую черепушку, присел на пол. – Твою мать!

Лысому, разумеется, было проще рассуждать о понятиях и предательстве, не имея за душой ничего, кроме своего любимого «Гелика», которым шантажировать его вряд ли кто-то станет. Но и его понять можно. Я сам ещё полгода назад назвал бы Санникова мразью и попрыгал на его костях. Но сейчас понимал, что поступил бы точно так же. Я бы кожу с себя живьем содрал ради Стеши и нашего мелкого.

– Он должен был попытаться. У него не было выхода. Он своих защищал.

– И что, ты тоже так сделал бы? – Макс уставился на меня невидящими глазами.

– Да. Либо грохнуть, либо самому лечь. Другого варианта нет.

Лысый вздохнул, глядя на Серёгу и стукнулся башкой о стену.

– А я понять не мог вечером, что на него нашло. Сидел, как прибитый… А потом говорит, мол, если чего случится, чтобы я о девчонке его и ребенке позаботился.