- О, это ничего! Портрет Элизабет доказывает, на что вы способны.

- Сударыня, ваш глаз знатока, - советница польщено улыбнулась, - наверняка заметил, что портрет не совсем похож, - наворачивал Фриц. - Он очень стилизован.

- Да, вы правы, - кивнула она.

Фриц воспрял, советница явно была готова на все.

- А это не каждому по вкусу. У меня лучше получаются морщины и мешки под глазами, чем гладкие юные лица. Я пишу главным образом старые, изборожденные морщинами лики и никогда не пишу молодых. Или же стилизую, как вы видели. В молодых лицах, как я уже сказал, я плохо разбираюсь. Поэтому я вам и отказал, - он серьезно посмотрел в расплывшееся, бесформенное лицо толстухи, - точеные линии и формы у меня не получаются. Но у меня есть друг, молодой художник, очень талантливый. Он учился в Дюссельдорфе, и здесь у него уже много заказов. Он пишет портреты главным образом молодых людей. Что вы на это скажете, сударыня?

Советница покачала головой. Грубая лесть ударила ей в голову. Однако такие удары женщина вполне может вынести! Еще как может!

- Но ведь мне больше всего хотелось попасть к вам.

- И я с радостью взялся бы за эту работу.

- Ну, что же, может быть, вы пришлете ко мне своего друга?

- Само собой разумеется! Когда?

- Во вторник, к пятичасовому чаю - и вместе с вами.

- Он сочтет это приглашение за большую честь для себя.

Мы будем точны.

- Хорошо, маэстро… - Советница глядела на него томными глазами. - А теперь покажите мне ваши последние работы…

Фриц прошел вместе с ней в мастерскую. Наконец советница откланялась:

- Итак, до вторника… И вы непременно расскажете об Италии.

Когда она ушла, Фриц облегченно вздохнул. Пронесло!

Да еще одним махом двоих убивахом. У Фрида будет одним

заказом больше, а сам он избавился от этой славной советницы. Очень довольный собой, Фриц сел пить чай с медом.

И вдруг услышал тихое жужжанье в Окне Сказок.

«Да это сама медоносица пожаловала!» - подумал он. Вот уже несколько дней пчела регулярно прилетала к нему в гости. Вместе с солнцем она проникала в комнату через Окно Сказок и с жужжаньем облетала все цветы подряд. Фриц взял немного сахара и меда и осторожно поставил блюдечко возле цветов. Пчела вскоре заметила это и принялась лакомиться. Через некоторое время она поднялась в воздух и, прежде чем улететь, несколько раз, жужжа, - словно в знак благодарности - облетела вокруг Фрица.

На следующее утро Фрица разбудили ни свет ни заря. За дверью слышался какой-то шорох - словно осторожно ступали несколько человек. Аккорд на лютне. Тишина. И три молодых чистых голоса пропели в сопровождении отрывистых звуков лютни:

Скрипач-француз - снимите шляпы! -

Попал беззубой смерти в лапы.

У врат небесных он стоит,

Но Петр суров, и вход закрыт.

Предстал он у небесных врат,

Петр новичку, конечно, рад.

Старушек Бог окликнул:

- Эй, Как поступить мне с плотью сей?

- Покойник был какого сорту?

Пошли его к чи-че-чу-черту!

Розам - фиал, Женщинам - бал,

Прекрасная Розмари.

Привстали старички: - Пора!

Он нам не делывал добра.

Он даже в церковь не ходил.

И «Отче наш» не затвердил!

Скрипач не выдержал: - Постой!

Была католик скрипка мой!

И «Господи, спаси» весь день

Он пел для вас без всякой лень.

Розам - фиал, Женщинам - бал,

Прекрасная Розмари.

Ну, а девицы сразу в крик:

- Он даже в суть любви не вник,

Он целовал нас и бросал -

Нет, чтобы соблазнить, нахал!

Скрипач захныкал: - Я одна

Святой Марии был верна.

Без сердца я любить нельзя.

Мой сердце ей оставил я.

Розам - фиал, Женщинам - бал,

Прекрасная Розмари.

Сбежались дети, гогоча:

- Ах Петр, впусти к нам скрипача!

Пускай играет он - и с ним

В край роз мы вместе улетим!

Господь изрек: - Он есть прощен!

По нраву малым деткам он!

Мой Петр, впусти его тотчас!

Детишки просто рвутся в пляс![9]

Затем трио радостно добавило от себя: «Поздравляем, дядя Фриц! Поздравляем с днем рождения!» После чего послышалось торопливое царапанье и грохот молодых шагов вниз по лестнице.

Фриц был искренне тронут. Он быстро вскочил с постели и оделся. За дверью стояла пестро декорированная корзина с цветами и печеньем. А рядом лежали самодельный шелковый кисет, несколько книг и целая папка с гравюрами. Фриц осторожно внес все это в мансарду и вышел из дому, чтобы сделать покупки. Он накупил много всякой всячины - изюм, масло, яйца, миндаль - и с довольным видом принялся замешивать тесто. Потом отнес его к соседке, которая твердо пообещала ему испечь пирог в наилучшем виде.

- А почему бы вам не купить готовый у булочника?

- Я и купил уже. Но этот пирог - особый. Я получил его рецепт у своей подруги, ныне покойной.

Ближе к вечеру пожаловали гости. Мансарда была празднично убрана цветами. Паульхен влетела первой и повисла на шее у Фрица:

- Дядя Фриц, живи еще тысячу лет, и мы всегда будем рядом с тобой. А еще прими от меня поцелуй!

Все смеялись и болтали наперебой:

- О, дядя Фриц, какой вкусный у тебя пирог!

- Ты его сам испек?

- Как замечательно пахнет кофе!

- День рождения удался на славу!

Все сидели вокруг стола с горящими свечами и горячим кофейником посредине и уплетали за обе щеки покупной пирог.

- А теперь очередь еще одного пирога - пирога Луизы, - объявил Фриц. - Я его сам приготовил по рецепту Лу. Попробуйте-ка.

- Дядя Фриц, ты просто мастер на все руки.

- А знаешь, что сделала Паульхен? - начал Фрид. - Она сегодня назначила свидание двум студентам в красных кепи - обоим на четыре часа. Одному на городском валу, другому у городских ворот, и теперь они там томятся в ожидании.

- Как же так, Паульхен? - улыбнулся Фриц. - Значит, ты можешь быть такой жестокой?

- Ах, дядя Фриц, ничего в этом нет плохого! Оба они - ужасные болваны. Один - патентованный болтун и франт, а второй полагает, что он неотразимый Дон Жуан. Так что холодный душ им пойдет на пользу.

Так они болтали о том о сем до самого вечера. В дверь постучали. Почтальон принес пакет от Эрнста.