В том же интервью он заявил, что еще не повстречал настоящего некроманта.

Когда Говард Терстон – великий Терстон – поднимал свою ассистентку в воздух и при этом ничто не поддерживало ее, когда Гудини выбирался из камеры смертников, откуда еще никому не удавалось сбежать, или не тонул в воде – то была, по словам самих этих иллюзионистов, не настоящая магия. Общество американских фокусников, в котором Гудини был председателем, позиционировало себя как глас разума на фоне «возрождения средневековых суеверий». Это общество подвергало остракизму любого фокусника или иллюзиониста, утверждавшего, что он обладает некими сверхъестественными способностями. Современная наука иллюзий была «естественным врагом спиритуализма и оккультизма». Гудини ставил перед собой задачу – разоблачать самозваных повелительниц тьмы, наживавшихся на горе тех, кто потерял близких.

И тем не менее он часто проводил время с Дойлами, сидел на спиритических сеансах с любимыми медиумами сэра Артура и даже использовал оккультную тематику в своем новом фильме. Быть может, Гудини начал проникаться учением спиритуализма?

Однажды после одного из выступлений сэра Артура Гудини шел вместе с миссис Дойл по боковому коридору Карнеги-холла к гримерке ее мужа. Путь им преградила запертая дверь. Леди Дойл уже повернулась, собираясь уходить, когда Гарри протянул руку и «снял висячий замок, как иной снимает сливу с дерева». Он сделал магический пасс – и замок упал к нему в ладонь, будто под действием магнита. Жена сэра Артура пришла в восторг от этого фокуса. В другой раз во время поездки в такси Гудини показал Дойлам другой трюк – он словно бы оторвал палец от руки, как если бы какая-то невидимая сила его ампутировала. Фокус был настолько реалистичным, что Джин Дойл чуть не потеряла сознание. После этого иллюзионист задумался: как эта супружеская пара сможет преуспеть в поиске подлинных медиумов в Америке, если их так легко впечатлить обычной ловкостью рук? Когда они приехали к Гудини домой, в западную часть Гарлема, Гарри дал сэру Артуру книгу об Айре Дейвенпорте – одном из знаменитых братьев Дейвенпорт, иллюзионистов девятнадцатого века, чьи выступления объединяли спиритизм и фокусы.

В отличие от братьев Дейвенпорт, Гудини ставил перед собой другие цели. Его высвобождение из смирительной рубашки в кинотеатре на Таймс-сквер не требовало приглушенного света, ширмы или занавеси, чтобы скрыть его действия. Он дарил публике более грубое зрелище, позволяя им увидеть мучительную, судорожную борьбу. В его шоу не было попыток продемонстрировать обуздание каких-то паранормальных сил. В отличие от других фокусников, Гудини объяснил, на чем основывается его трюк, и подражатели попытались сравниться с ним в мастерстве. Тогда, во время войны, он повторил этот трюк в куда более мазохистской стилизации – выбрался из смирительной рубашки, когда его подвесили вниз головой на карнизе небоскреба. «Попробуйте-ка превзойти вот это!» – словно говорил он конкурентам.

«Жизненный путь “мастера побега” не устлан лепестками роз», – говорил Гудини. Однажды, высвобождаясь из смирительной рубашки, он серьезно повредил почку. В другой раз, когда он висел на веревке вверх ногами, порывом ветра его ударило о наружный подоконник, и иллюзионист сильно рассек лоб. Но самая серьезная проблема возникла в Окленде, штат Калифорния: веревки, на которых Гудини болтался на подъемном кране, запутались, и фокусника не смогли спустить на землю. Он провисел так почти двадцать минут, и все это время к его голове приливала кровь. К счастью, мойщик окон из соседнего здания бросил ему связку тряпок – как бросают спасательный круг утопающему – и Гудини сумел взобраться по ней в окно. Этот конфуз был запечатлен на фотопленке, поскольку Гудини предлагал в каждом городе, куда приезжал презентовать новый фильм, награду за лучшую съемку его высвобождения из смирительной рубашки в воздухе. Газеты, выступавшие в роли жюри на этом конкурсе, получали сотни фотографий Гудини, извивающегося в воздухе. И ни на одном снимке не было духов.

В июне Дойл столкнулся со своими самыми суровыми критиками: Гудини пригласил его на ежегодное собрание Общества американских фокусников в качестве почетного гостя. Покуривая «Лаймхаус», любимый сорт сигар, сэр Артур довольно улыбался, наслаждаясь искусством американских иллюзионистов. Когда Гудини пригласил его на сцену, зрители ожидали пламенных призывов к общению с мертвыми или демонстрации фотографий с призраками. Но Дойл показал им киноленту с чудовищными созданиями. То были динозавры – они ели, играли, спаривались, дрались друг с другом, орудуя кошмарными рогами и зубами, сбивая противника с ног могучими хвостами. Никто и никогда не видел на киноэкране ничего подобного. Многие фокусники подумали, что они смотрят настоящую съемку чудовищ из другого измерения. «Чудища из древнего мира или мира нового, открытого Дойлом в астрале, выглядели потрясающе реалистично. Если это подделка, то речь идет о подлинном шедевре», – восхищенно писал журналист «Таймс».

– Как вы это сделали? – спросил Гудини.

На следующий день сэр Артур написал ему, что эти чудовища – порождения «чистого кинематографа, выполненные с непревзойденным мастерством». Эти кадры использовались в фильме «Затерянный мир», снятом по его одноименной книге. Он показал эти кадры на собрании, не дав никаких объяснений, «просто чтобы порадовать безобидной мистификацией тех, кто так часто – и так успешно – мистифицирует других».

Дружба сэра Артура и Гудини достигла апогея вскоре после приема в Обществе американских фокусников. Дойлы уже собирались плыть домой и пригласили Гудини с Бесс провести с ними выходные в Атлантик-Сити. Прибыв на курорт, Гудини нашел семейство Дойл возле гостиничного бассейна. Там он научил сыновей сэра Артура прыгать в воду с трамплина и плавать на спине. Он показал им, как может удивительно долго оставаться под водой: секрет этого трюка состоял в том, что перед погружением он делал несколько глубоких вдохов. Как и остальным людям, ему нужно было дышать, чтобы жить.

Чуть позже они присоединились к Бесс и Джин на берегу океана. Пока дети играли в мяч и ныряли, Гудини наблюдал за своими друзьями-спиритуалистами. Сэр Артур был человеком удивительно жизнерадостным – после Эватимы Тардо Гарри таких не встречал. Леди Дойл как-то говорила Гудини, что сэр Артур ни разу в жизни не повысил голос ни на нее, ни на детей. Семья почти ежедневно общалась с духами, но Гудини чувствовал себя легко и непринужденно в их обществе. Даже дети Дойла сказали ему, что не боятся умирать. Они говорили о своем мертвом брате Кингсли, отправившемся в Страну лета, будто это место было просто еще одним государством на земле. Тем вечером Гудини был очень растроган, когда один из мальчиков подбежал к матери и сказал, что соскучился и хочет ее поцеловать. Малыш чмокнул мать в губы, а потом поцеловал каждый пальчик на ее руке. Вне стен своего дома Гарри никогда не приходилось видеть столь нежного проявления сыновней любви.

Следующий день в Атлантик-Сити был непростым для иллюзиониста – то был день рождения его матери, и потому Гарри думал об утрате, ставшей причиной его интереса к спиритизму. Одиннадцать лет назад после выступления в Копенгагене он отправился на праздничный прием и там получил телеграмму с известием, от которого до сих пор не оправился. Его мать перенесла тяжелый инсульт, и брат Леопольд, сам врач по образованию, писал, что надежды на ее выздоровление нет. Прочитав телеграмму, великий Гудини потерял сознание перед собравшимися журналистами и двумя принцами Нидерландов. Придя в себя, он разрыдался, не скрывая своих чувств, и едва смог уйти с приема: ноги его подгибались, и пришлось опираться о руки жены.