После тщательной зарисовки, фотовидеофиксации и других мучительно долгих археологических заморочек, из- под намертво смерзшегося конгломерата камней и льда мы начали извлекать многочисленные костные фрагменты и обрывки одежды. Прежде всего, сразу стало ясно, что найденные кости принадлежат одному человеку, а не двум, как я думал раньше. Дело в том, что при первичном осмотре алы ничего руками не трогали, и три большие кости, вмерзшие в лед и торчащие из‑под камней, я в лихорадочной эйфории принял за бедренные. Однако сегодня, когда они были извлечены из завала, оказалось, что это два бедра и одна большеберцовая кость. Дальнейшие находки только подтвердили это предположение. Признаться честно, меня тогда несколько сконфузили позавчерашние поспешные выводы. Конечно тот, кто когда‑нибудь что‑нибудь страстно искал и в конце концов нашел, меня поймет: уж очень нам хотелось найти сразу всех!

Большая часть костей лежала под огромным валуном у того места, где склон морены переходит в небольшую террасу. Поодаль, около двух метров в стороне от тела, среди камней валялась совершенно истлевшая малица[53], рядом с которой мы не нашли ни единой кости. Это говорило в пользу того обстоятельства, что в момент гибели она была снята. Зачем же человек скинул ее? Во время перехода через торосы малицы иногда снимали, когда тянули груженые нарты. Но люди по берегу шли уже налегке. Может, так сильно пригрело солнце, и погибший прилег отдохнуть, бросив малицу себе под голову? Но с момента, как две группы расстались на мысе Ниля, по крайней мере, еще неделю стояла ветреная, туманная погода, а то и вовсе шел снег! Значит, пешая партия все‑таки решила не спешить на мыс Гранта, надеясь, что «каячники» благополучно доберутся до Флоры, обживутся там и вернутся за ними. Или за ним?

Все, что осталось от малицы, представляло собой прелый фарш из оленьей шерсти, крошеного льда и мелкого щебня. Рядом лежали развалившиеся в труху пимы[54]. Ребра, позвонки и более мелкие фрагменты скелета мы находили и на расстоянии до пятнадцати метров отсюда. Чем больше становилось находок, тем больше стало возникать вопросов. Судя по положению тела, напрашивался однозначный вывод, что этого человека никто не хоронил. Можно предположить, что просто не было сил вырыть могилу, но в таких случаях тело укладывают на лед и придавливают камнями, чтобы не растащили хищники. Но и этого не было сделано. Значит ли это, что в момент своего смертного часа он находился один? Или его спутники были уже настолько обессилены, что не смогли вообще ничего сделать для покойного товарища? Но ведь со времени расставания с Альбановым они прошли всего около десяти километров, и в дневниках штурмана участники пешей группы описываются чуть ли не как самые сильные! Возможно ли, что шли все четверо, а с одним внезапно случился несчастный случай — снежная лавина, камнепад, провалился в трещину — и его просто не смогли извлечь? Но все найденные костные фрагменты были без единого видимого повреждения, только застаревший перелом левой лучевой кости. Нападение диких зверей тоже можно исключить, так как никаких явных следов от их зубов обнаружено не было[55]. Скелет «собрался» почти весь, кроме мелких костей кистей и стоп. Но главное и самое загадочное было то, что черепа мы не нашли. А ведь по нему можно было бы воссоздать внешний облик человека. Расширение и углубление района поиска никаких результатов и не дали, череп таинственным образом исчез. Можете представить себе наше разочарование! Из заключения судебно–медицинской экспертизы, проведенной потом в Москве, стало ясно, что кости принадлежат молодому мужчине 27— 29 лет, крепкого телосложения, ростом около 170 сантиметров.

Что же все‑таки здесь произошло? Все возникающие вопросы отнюдь не были простым человеческим любопытством. Ответ на каждый из них мог направить нас в нужное направление поиска остальной группы. Куда идти: вверх на ледник, назад еще раз переворачивать мыс Ниля или вперед к мысу Гранта? Опять же возникал вопрос, как они шли: по берегу или сокращая путь по припаю?

Из‑за плохих погодных условий наш вылет из Москвы задержался почти на три недели, существенно сократив сроки нашей экспедиции. Мы понимали, что времени на поиски в этом полевом сезоне оставалось катастрофически мало. Поэтому, чтобы не распыляться, основные силы были сосредоточены на тщательнейшей зачистке места уже сделанной находки.

Рядом с человеческими останками, покрытыми грязно- обесцвеченными фрагментами одежды, мы нашли рюкзак с остатками какой‑то тонкой ткани. Не был ли это тот самый английский флаг экспедиции Джексона, который нашли на Земле Александры Конрад и Шпаковский? Сказать трудно. За столько лет ткань превратилась в бесформенную серо-бурую массу.

Несколько реберных костей уходили под огромный базальтовый монолит. Попробовали сдвинуть его вчетвером.

Куда там, он даже не шелохнулся! Выдолбили узкую щель, вставили лом. Раз! Лом согнулся, словно пластилиновый. Сколько же весит эта махина?

После обеда прилетели вертолеты, привезли пятиметровые металлические балки. Смастерили хитроумный рычаг. На длинном плече виноградными гроздьями повисли все, кто там был, даже летчики. Хотя и с трудом, но глыба подалась. В образовавшуюся нишу вставили деревянный клин и опять переставили рычаг. Наконец, сотрясая у нас под ногами землю, камень покатился вниз, сметая все на своем пути. Открывшаяся площадка два на полтора метра затянута смерзшейся глиной и мелким щебнем. Медленно, сантиметр за сантиметром все это начали отогревать теплой водой. На поверхности стали появляться кости грудной клетки. Но что это? В обрывках истлевшей одежды что‑то блеснуло. Отогреваем землю дальше и извлекаем на свет карманные часы из белого металла. На задней крышке выбито клеймо изготовителя «Endre Lind». Стекло на циферблате треснуло, но хорошо видно, что стрелки застыли на 12 часах 23 минутах. Незаведенный механизм, скорее всего, пережил своего хозяина всего на несколько часов. Рядом с часами, видимо когда‑то здесь был нагрудный карман, лежал корабельный свисток с гравировкой «The Acme Thunderer», что означает «Громовержец». Не удержались! Звенящий почти столетие назад звук свистка гулким эхом вернулся из небытия. После долгого заточения среди льда, каменных глыб и останков человека он зазвучал также призывно–тревожно, как и в тот день, когда подавал последние тщетные мольбы о помощи…

Метрах в пяти от тела, на спуске к морю, изо льда протаивал ржавый кусок железа, оказавшийся почти разрушенным от времени жестяным ведром, в котором путники готовили себе на костре пищу. Попросту это большая жестяная банка с проволочной ручкой, приспособленная под походный котелок. Извлекать его пришлось, тоже растапливая по частям ледяную глыбу. Можно только догадываться, как дорожили этим ржавым, сплющенным теперь куском железа люди. Ведь это единственная емкость, в которой можно приготовить живительный горячий бульон или растопить снег, чтобы утолить жажду!