Они видят, что преимущественно крестьянская и аграрная страна стала промышленной державой мирового уровня. Красная армия превзошла в технологической мощи гитлеровскую военную машину. В Советском Союзе была выстроена промышленная система, которая сделала страну второй крупнейшей экономикой в мире. В рамках пятилетних планов, которые были запущены перед Второй мировой войной, поднимались крупнейшие в мире добывающие производства и строились гидроэлектростанции. Иностранные наблюдатели и участники, от фотографа Маргарет Бурк-Уайт до лидера лейбористов Уолтера Рейтера, приезжали в СССР, чтобы своими глазами увидеть происходящее здесь, и восхищались «великим советским экспериментом».

Но была ли это модернизация? По прошествии времени становится все более очевидным, что нет. Конечно, если под модернизацией подразумевать то, что опирается на рациональный анализ и ставит своей целью решение социальных и экономических проблем.

Фактически современная Россия обременена промышленной структурой, моделью распределения населения, чрезмерно централизованным управлением, доставшимися от советских времен, и сегодня именно они являются основными препятствиями на ее пути к истинной модернизации.

Заводы, электростанции, каналы, железные дороги, города строились в неправильных местах и нерациональным способом, если оценивать эти проекты с точки зрения их экономической целесообразности. Модель развития промышленности определялась в большей степени военными, идеологическими соображениями, нежели экономическими расчетами. «Наследие прошлого», как назвали его несколько авторов, существенно затрудняет дальнейшее экономическое развитие России{66}. В глобальном мире, где идет конкурентная борьба в области высоких технологий, неэффективная производственная инфраструктура современной России ставит ее в крайне невыгодное положение. Вместо того чтобы пытаться строить что-то на платформе советской индустриализации, России необходимо преодолеть ее последствия. Анализ способов, которыми велась индустриализация в Советском Союзе, поможет в понимании ситуации, сложившейся сегодня. Как мы увидим далее, курс на индустриализацию, которую можно было бы провести гораздо эффективнее и рациональнее, в значительной степени объяснялся политическими соображениями. Некоторые специалисты на раннем этапе советской индустриализации, особенно инженеры, пытались предостеречь советское руководство от ошибок, которые оно собиралось сделать. К сожалению, их голоса не были услышаны.

Плакат советской эпохи (примерно 1932 г.), изображающий контраст между тяжелым физическим трудом, преобладавшим в России в 1913 г., и механизированным трудом в 1932 г.

Триумф большевиков в октябре 1917 года был враждебно воспринят основной частью российских ученых и инженеров. Некоторые из них эмигрировали, а большинство оставшихся предпочитали не выказывать своих политических взглядов, надеясь продолжить свою работу, чтобы в нее никто не вмешивался{67}. Возможно, они полагали, что большевики, захватившие власть в государстве, быстро потерпят провал из-за своей некомпетентности и мрачный эпизод в истории России будет завершен. Однако по мере того, как проходили месяцы, становилось все более очевидным, что новое советское правительство пришло надолго и что одной из его целей являлась индустриализация и модернизация России. Деятельная часть российского инженерного сообщества, особенно та, что была больше всего заинтересована в индустриальном планировании, начала склоняться к мысли, что в конце концов можно попробовать работать с большевиками. Эти специалисты придерживались методов рационального, «научного» анализа, они не возражали против идеи централизованного планирования, правда, в контексте их представлений о здоровой и эффективной политике.

В числе наиболее известных инженеров «старой формации», которые начали сотрудничать с советским правительством, были Иван Калинников, Юрий Ломоносов, Петр Энгельмейер, Роберт Классон, Леонид Рамзин, Николай Чарновский, Сергей Шеин, Владимир Очкин и Петр Пальчинский. Вероятно, наиболее открыто заявлял о своей позиции Петр Пальчинский, талантливый и деятельный горный инженер. Он был убежден, что ресурсное богатство России способно превратить страну в великую промышленную державу. Но в том случае, если правительство выработает рациональную и разумную политику использования этих ресурсов и будет ее придерживаться{68}. Он был одним из самых известных инженеров в молодом советском государстве, занимал пост председателя Русского технического общества, являлся членом президиума Всероссийской ассоциации инженеров. Пальчинский активно отстаивал принятый партией коммунистов курс на индустриализацию. Он консультировал правительство по вопросам строительства ДнепроГЭС, разработки залежей железной руды на Урале, строительства морских портов, каналов и железных дорог.

Пальчинский был сторонником концепции «достижения максимально возможного полезного эффекта при затрате минимально возможных человеческих и финансовых ресурсов»{69}. Это подход предполагал, что до запуска любого крупного промышленного проекта должны быть тщательно изучены и проанализированы все возможные альтернативные варианты и выбран наиболее эффективный. Эти варианты включали анализ не только применения разных технологий, возможных для реализации поставленной цели, но и географического положения, которое должно быть выбрано исходя из позиций транспортной доступности, критической массы населения и затрат на тепло и энергию.

Пальчинский считал, что традиционная программа подготовки технических специалистов слишком перегружена научными и прикладными специальными дисциплинами, математикой, «описательной технологией» и практически полностью игнорирует экономику и политэкономию{70}. До революции эти дисциплины не включались в учебные курсы потому, что власти опасались распространения западных «радикальных» экономических и политических идей. В советское время Пальчинский боялся, что, несмотря на изменившийся идеологический подход, конечный результат будет тем же самым. Он призывал российских технических специалистов прекратить рассматривать проекты в узком технократическом ключе и начать оценивать все аспекты, особенно их экономическую составляющую. Он также был убежден, что забота об удовлетворении потребностей рабочих – это не только моральный принцип, но и требование, необходимое для налаживания эффективного производства. Он подчеркивал, что успешная индустриализация и высокая производительность труда невозможны без высококвалифицированных рабочих, соответствующего обеспечения их социальных и экономических потребностей. Инвестирование в образование в большей степени стимулировало индустриализацию, нежели эквивалентное инвестирование в промышленное оборудование, ведь в руках неквалифицированных, несчастных рабочих даже самое лучшее оборудование очень скоро становится бесполезным{71}.