– Да, папа, – пробормотала она, внутренне поклявшись не переступать границу, отведенную отцом до тех пор, пока не поймают беглого каторжника. Она не рискнет оказаться в одной компании с Галагером, даже если ей придется лишиться прогулок вне усадьбы. Оказывается, этой свинье нельзя доверять. Он, конечно же, не станет держаться в отведенных ему рамках. Она считала опасным его отказ вести себя соответственно.

– Если позволите, мистер Маркхэм, я попробую высказаться. Мне кажется, что Галагер совершенно неподходящая компания для дам, хотя, безусловно, им необходим сопровождающий. Я хотел бы предложить свои услуги.

Эдвард насмешливо фыркнул.

– Не будь идиотом, Джон. Ты же знаешь, что нужен мне. Кто будет работать с овцами? Не можешь же ты болтаться за женщинами, как щенок на поводке?

Персиваль поджал губы. Сара заметила, несмотря на то, что он был в шляпе, его лицо приобрело ярко-красный цвет. Ярость не улучшала его внешности. Грубые черты лица казались уродливыми, особенно, если их сравнить с точеными чертами Галагера. Сара словно в первый раз заметила, какие у Персиваля слишком полные губы. Возможно, потому что все еще не могла избавиться от воспоминания о том, как к ее губам приближаются твердые губы Галагера.

– И все же, вокруг сколько угодно мужчин, которых можно было бы назначить на эту работу. Любой из них предпочтительнее этого, – Персиваль окинул молодого человека взглядом, полным откровенной ненависти. На лице Галагера не выражалось ничего, кроме сдержанной вежливости. Сара вновь невольно восхитилась его рассудительностью, он тщательно скрывал свои чувства в присутствии ее отца. Эдварду было невдомек, что он сам впускает лису в курятник.

– Мистер Маркхэм, вы, должно быть, забыли обстоятельства, при которых нам пришлось взять этого человека. Он – мошенник. Ему нельзя доверять.

– Я думаю, что он сегодня доказал на деле, на что способен. Галагер, как вы думаете, вы сумеете уберечь мою жену и дочерей от неожиданной опасности?

Каторжник даже глазом не моргнул, выслушав вопрос хозяина.

– Да, сэр, – спокойно ответил он.

Сара украдкой взглянула на него. Ей не хотелось, чтобы отец и Персиваль заметили ее опаску. А Галагер притворился, что не видит ничего, его лицо было безмятежным.

– Тогда, договорились. Сара, ты слышишь?

Саре ничего не оставалось делать, как согласиться. Как она могла протестовать, не рассказав о дерзком поведении молодого человека? Но ей совершенно не хотелось объяснять что-либо. Покорно вздохнув, она кивнула.

– Мистер Маркхэм, – не унимался Персиваль.

– Ни слова больше, Джон. Я принял решение. Ты же сам говорил, что Галагер еще не выздоровел, он не может выполнять работу, ради которой мы его взяли. Он может убирать в конюшне и присматривать за женщинами. Мы не можем ради этого освободить кого-то другого. Если мы хотим спасти остатки стада, то должны использовать на рытье колодцев всякого здорового мужчину. Это была горькая правда. Персивалю было нечего возразить. Все еще сердито хмурясь, он повернулся к лошади и молча вскочил в седло. Подобрав поводья гнедого, он предложил Саре:

– Лучше будет, если вы сядете на седельную подушку позади меня. Моя лошадь намного свежее, чем у мистера Маркхэма.

Сара вздернула голову и холодно посмотрела на него.

– Спасибо, но я поеду с отцом.

Эдвард молча смотрел на них. Ему не слишком нравилось, что дочь препирается с мужчиной, которого он хотел бы называть зятем.

– Девочка, Джон совершенно прав. Мы так торопились тебе на помощь, что я чуть не угробил эту клячу. Каким образом она вообще оказалась в нашей конюшне? Макса не было, и мне пришлось оседлать этот мешок костей.

– Ты мог бы сесть на Макса, я – позади тебя. А Галагер пусть возьмет твою лошадь.

– Я не смогу справиться сегодня с Максом, дочка.

Отчасти это была всего только уловка, чтобы заставить Сару сесть к Персивалю. Сара от злости топнула ногой. Ни при каких обстоятельствах отец не желал признавать себя больным. Она сомневалась, что он занемог или ослаб, это ему вовсе не свойственно. Его слова не более, чем дешевый трюк! Она не позволит ему принудить себя!

– Тогда я поеду с Галагером. В конце концов, Макс – самая свежая лошадь. Мне не хотелось бы искалечить гнедого, мистер Персиваль, – последние слова она сказала, сладко улыбаясь. Если бы у Макса было дамское седло, то она поехала бы на нем одна, пусть бы Галагер добирался до усадьбы пешком!

– Моя дочь не может сидеть позади каторжника!

Сара удивленно уставилась на отца широко раскрытыми глазами, услышав подобные слова. Отец внезапно разозлился. Сара ничего не могла с собой поделать и вопросительно посмотрела на молодого человека. Он тоже был в ярости, но прекрасно держал себя в руках. Только тот, кому уже приходилось видеть этот характерный изгиб губ, мог утверждать, что Галагер взбешен последними словами мистера Маркхэма.

У Сары не оставалось выбора, она позволила Персивалю посадить себя на седельную подушку, она была широкой. Сара вцепилась в луку седла, чтобы не прижиматься к мужчине. У нее было твердое намерение не дотрагиваться до Персиваля. Когда они наконец-то подъехали к Ловелле, то пальцы у нее затекли и сильно болели. Так как лошади очень устали, отец не хотел их уморить совсем, пришлось продвигаться довольно медленно. Только благодаря этому Сара удерживалась в седле, не хватаясь за Персиваля. Пару раз надсмотрщик пытался заговорить с ней, но девушка оставалась глуха. В результате Джон Персиваль буквально кипел от гнева. Сара злилась оттого, что ей пришлось на время примириться с его собственническими замашками. Галагер ехал в конце процессии, он был разъярен не меньше, чем Персиваль или Сара. Только Эдвард Маркхэм как всегда возглавляющий компанию, был в довольно благодушном настроении.

Как только компания въехала во двор конюшни, первым спешился Галагер. Держа в руке поводья, он быстро подошел к лошади Персиваля и подал руку Саре, помогая спуститься. Девушка еще больше рассердилась, за то, что он опередил Персиваля, тем самым поставив ее в довольно сложное положение. Она не могла отказаться от его услуги и положила руки на твердые широкие плечи, чтобы не вызвать новой волны подозрений со стороны отца. Под влажной от пота хлопчатобумажной рубашкой перекатывались упругие бугры мускулов. Молодой человек положил ладони ей на пояс и легко снял с лошади, бережно опустив на землю. Сара буквально негодовала, потому что ее пальцы-предатели изнывали от желания погладить это крепкое тело, узнать прелесть прикосновения к мужской коже.

Девушка резко отдернула руки, молодой человек немедленно отпустил ее и отступил назад. В его действиях не было ничего дерзкого или вызывающего, на что мог бы обратить внимание даже самый скрупулезный наблюдатель. Но Сара очень испугалась. Она отодвинулась, не осмеливаясь посмотреть на Галагера. Ее ладони, казалось, все еще покалывает, словно они до сих пор лежат на плечах, ощущая их жар и упругость. Оставив мужчин позаботиться о лошадях, она стремительно направилась к дому.