– Поест – отведешь его в бильярдную, – сказал Беримор Васе.

– А он че, умеет? – оживился Бурундук.

Глаза шефа яростно сверкнули.

– Запрешь его там! А сам сядешь за дверью и будешь стеречь! – Беримор встал, отпихнув стул. Массивные ножки со скрежетом проехали по дорогому паркету.

Вася с огорчением посмотрел на царапины.

– Не бережете вы имущество, – с мягким укором сказал он Беримору. – Хороший паркет, сорок баксов за квадрат…

– Заткнись, – отозвался тот, вытирая руки красным бархатом портьеры.

Он в очередной раз посмотрел на свежий шрам на ладони, потом уставился в окно: по улице нервными прыжками двигался автомобиль с бабой за рулем. Где-то недалеко взвыла ментовская сирена – ничего удивительного: сумасшедшая баба скакала по улице с односторонним движением навстречу транспортному потоку.

– Счас ее гаишники сцапают! – радостно произнес Бурундук, с одного взгляда оценив ситуацию.

– ГИБДД, – машинально поправил Беримор.

Сирена меня нервировала, и это отрицательно сказывалось на моем водительском мастерстве.

– Допрыгались! – сказала я, оглядываясь назад, – в зеркальце заднего вида апокалипсис виден был неполностью.

Счастливо избежавшие столкновения с нами автомобили переживали дежавю с патрульной машиной ГИБДД.

– Вперед смотри, дура! – заорала справа Ирка, вжимаясь в спинку сиденья.

Я посмотрела вперед – как раз вовремя, чтобы свернуть с пути «КамАЗа».

– Кто ему разрешил по городу ездить? – возмутилась я. – Он же правила нарушает!

– О господи! – простонала Ирка, снова влипая лопатками в спинку кресла. Что-то угрожающе скрипнуло.

– Тише ты, собак придавишь, – сказала я, стремительно уходя от лобового столкновения с «мерсом».

– Собаки ее беспокоят! – всплеснула руками Ирка, сбив своей левой мою правую с рычага переключения скоростей.

В поворот мы влетели на двух правых колесах. На заднем сиденье повалились одна на другую собаки.

– А которая наша? – обернувшись на шум, спросила Ирка.

Хорошо, что обернулась, а то пилила бы меня за проезд на красный свет!

– Которая в штатском, – ответила я, добавляя газу: патрулька нервно подпрыгивала на месте, пропуская вереницу школьников. Расстояние между нами увеличивалось с каждой секундой.

– Ты что, думаешь, у другой на ошейнике погоны? – живо заинтересовалась Ирка.

– Ты только щупать не вздумай, – предупредила я. – Нам еще собачьих укусов не хватает!

– Лен, я серьезно спрашиваю, которая псина наша?

– Голос! – крикнула я.

– Гав! – рявкнула собака.

– Та, что промолчала, – наша! – уверенно сказала я. – Томка и дрессура – две вещи несовместные…

– Притормози! – велела Ирка.

Я послушно ударила по педали тормоза, опустив промежуточные действия вроде переключения на нейтралку и телодвижений со сцеплением. Громко завизжали тормоза, значительно тише – чужая овчарка, выброшенная могучей Иркиной дланью на газон. Не ушиблась? Нет, бежит за нами.

– Гони!

Я снова взяла разбег.

– Ты думаешь, она найдет свою казарму? – спросила сердобольная Ирка, оглядываясь на отставшую собаку.

– Шутишь?

– А нас она не найдет? – подумав, снова спросила Ирка.

– Наверное, может. Хотя, если мы еще часок погоняем по городу, никакая собака нас не найдет. Она сдохнет раньше, от старости. Мы уже километров сорок по улицам накрутили…

– А гаишники где? – Ирка высунулась в окно, негромко выругалась и поспешно втянула голову в салон. – Дождь пошел!

– И это хорошо, – кивнула я. – Видимость снижается. Патрулька отстала, номера у нас в грязи по самый багажник, я сама замазывала, теперь только от улик избавиться – и можно считать, отделались легким испугом! Знаешь, сколько в городе белых «Жигулей»?

Мы повернули в сторону от густонаселенного «спального» района и через пять минут спокойно съехали на проселок.

– У канала притормози, – напомнила Ирка.

Поравнявшись с камышами, я остановила машину. Быстро темнело, гравийная дорога была пуста, в обе стороны– ни души, если не считать припустившего к дому Томку. Ирка, кряхтя, выбралась из машины, открыла багажник и достала из него стремянку, клетчатую сумку с рулоном афиш и резиновую барышню.

– Сумку жалко. И потом, какая она улика? Таких сумок у нас в стране – по дюжине на душу населения!

– Возьми мешок.

– Это же единственная память о Монтике! – Ирка вздохнула и решилась: – Ладно!

Она взвесила в руках рулон афиш и сунула его в мешок.

– Зачем афиши-то? – вяло поинтересовалась я.

Цветными афишами байк-шоу меня щедро одарил организатор этого мероприятия в знак признательности за бесплатный телевизионный анонс. Особой надобности в плакатах с изображением сверкающих мотоциклов и их густо татуированных владельцев у меня не было, но не выбрасывать же добро?

– Это тоже улика, – объяснила Ирка, заталкивая в мешок с афишами скомканную резиновую бабу.

– Воздух спустила бы, – посоветовала я. – Она же всплывет!

– Не всплывет, бумаженции тяжелые, как гири! И я еще камешек туда положу.

Я снова апатично пожала плечами. Ирка взвалила мешок на спину и скрылась в камышах. Набежавший из темноты Том толкнул меня под колени.

– История, чтоб ты знал, – назидательно сказала я собаке, – развивается по спирали!

Что-то подсказывало мне, что этот виток – не последний.

Зашуршала сухая трава.

– На сегодня все, – постановила Ирка, выходя на дорогу. – Объявляется тайм-аут. Всем – по домам, будем отдыхать!

В особняке Беримора не спали.

– Вот. – Бурундук водрузил на стол перед хозяином обувную коробку. На картонной крышке было написано «Adidas», но надпись коварно обманывала: в коробку Вася свалил разное барахло, вытряхнутое в свое время из карманов оглоушенного Сержа. – Хорошо, что я сразу не выбросил! Подумал – надо сначала от хозяина избавиться, а уж потом от его шмоток.

– Ты умеешь думать? – вяло удивился Беримор.

– А то! – ответил Вася, не обижаясь. Ясное дело, шеф озабочен, собирается в заграничную поездку. Как бы чего не забыть!

– Шубу возьмете? – спросил он. – Или дубленку? Если возьмете, я упакую, не на себе же тащить. У нас сегодня плюс двадцать, а в Гренландии этой, наверное, холодно…

– В Ларнаке, – поправил Беримор. – Не надо шубы, Вася. Упакуй плавки. Или нет, не надо плавок, вообще ничего не надо, все там куплю. Не хочу брать багаж.