— Я буду бороться за Дениса до последнего издыхания, — шепотом перебиваю его я. — Я не позволю тебе его у меня отнять.

— Что?! — ошарашенно спрашивает Саша. — Ева… Я не думал Дениса лишать матери… Я не хочу лишать его семьи.

— Что же ты о семье не подумал, когда зайчику показывал родинки и шрамы? — слабо улыбаюсь.

— Ева…

— Ты за кого меня принимаешь, милый? — в груди клокочет злоба. — За ту, которая стерпит и проглотит? Да, — усмехаюсь, — ты ведь очень любишь, когда глотают, но не в этот раз, дорогой.

— Ева…

— Я устала, — допиваю залпом какао, отставляю кружку и поднимаюсь на ноги. — Я за эти почти два дня постарела лет на пять.

— Я совершил ошибку…

— Я тоже, — скидываю кардиган на пол, — когда вышла за тебя.

— Не говори так, — поднимает взгляд. — Давай поговорим.

— Саш, — тяжело вздыхаю я. — Серьезно… Что ты мне скажешь? Что ты утомился от семейной жизни, что тебе захотелось молодой и упругой попки? Экспериментов, легкости и громкой и безудержной близости? Страсти? Так вот, мой милый, — я смеюсь, — я чувствую все то же самое, что и ты. И я тоже хочу того же, что и ты. Я тоже устала, я тоже хочу вернуться в дикую молодость и тоже хочу страсти, которая бы плавила меня насквозь и от которой я бы летала. Ты не особенный, Саша. Представляешь? У меня тоже есть потребности, которые не удовлетворяешь. И в романтике, и в постели, и в семейной жизни, и вокруг меня тоже полно мужчин, которые бы могли меня заинтересовать, но я не смотрю по сторонам, а ты смотришь. Почему?

Молчит, оскорбленный моей честностью, что, оказывается, и я недовольна жизнью с ним.

— Потому что ты наглый мерзавец, — окидываю его разочарованным взглядом. — Ты приходишь домой, не удосужившись даже смыть с себя запах своей потаскухи. Тебе ведь было так важно поглядеть на ее красные кружева. А жена? А жена съест отговорки, что у тебя встреча с инвесторами. Верно? Куда денется твоя чмошница-жена? Она подождет своей очереди.

— Ева, — Саша прячет лицо в ладонях. — Она для меня ничего не значит… я… господи…

— Бес попутал? — предполагаю я.

Поднимает взгляд:

— Что бы я сейчас ни сказал, все будет звучать неубедительно.

— Именно так, Саша, — киваю я, разворачиваюсь и плетусь прочь. — Именно так.

Жить не хочу. Вся эта моя агрессия, манипуляции с моей стороны были для меня кратковременным спасением. Я хотела оттянуть момент истины, почувствовать власть над ситуацией, а в итоге я чувствую себя выпотрошенной рыбой.

— Ева, я люблю тебя. Я в этом тебе не лгал. Моя связь на стороне этого не отменяет.

Я не отвечаю, потому что я разрыдаюсь и затем меня вывернет вязкой желчью на паркет. Поднимаюсь на второй этаж и прокрадываюсь в комнату Дениса. Только его присутствие удержит меня на плаву.

— Ма, — сонно прижимается ко мне, когда я ложусь к нему под одеяло, — спасла девочку?

— Да, спасла.

— Мммм… Мам… С папой поговорила? Он хотел тебе сказать что-то важное и честное.

— Поговорила.

Со вздохом обнимаю его и прижимаюсь щекой к макушке. Он все-таки втянул Дениса в наши разборки.

— Злишься?

— Злюсь.

— И я.

По щеке бежит предательская слеза. Может, мне стоило закрыть глаза на интрижку Саши ради Дениса?

— И он там сейчас один? — шепчет мой золотой цыпленок.

— Да.

— Я хочу и не хочу идти к папе, — тихо отзывается Денис. — Когда я… когда я сделаю что-нибудь нехорошее и ты злишься, а я сижу один… я тоже очень злюсь, но хочу, чтобы меня обняли… И ты приходишь и обнимаешь.

— Я не буду против если ты пойдешь и обнимешь папу, Дениска, — сдавленно говорю я, глотая слезы. — Он тебя любит, ты его любишь и… он обидел только меня, а я не могу… не могу… пусть и хочу тоже его обнять.

— Наверное, ему надо посидеть и подумать о своем поведении?

— Все так сложно, мой милый мальчик, — закрываю глаза. — Мама очень устала.

— Тогда спи, а я буду тебя обнимать.

— Спасибо тебе, мой хороший, — хриплым и дрожащим голосом отвечаю я. — И я тебя никому не отдам. Ни за что и никогда.

Я не знаю, что меня ждет завтра, но сейчас в моих слабых руках сопит настоящее сокровище. И нет, я бы не пошла налево, пусть я очень устала, потому что мне важно было сохранить хрупкую семью, которая сейчас дает трещину из-за эгоизма Саши. И нет. Было бы бессмысленно терпеть его гульки, потому что я бы потеряла себя среди ярости, желания отомстить и унизить мужа за его похождения. За два дня я обратилась в чудище. Жестокое, беспринципное и лживое, но я не хочу быть такой.

Сквозь сон и мутные пятна тревожных грез слышу, как поскрипывает дверь. Темная тень нависает надо мной и Денисом, поправляет одеяло и замирает. Будто на целую вечность, а после опускается на пушистый ковер и спиной приваливается к кровати. И тяжело вздыхает. Как раненный зверь.

— Па, это ты? — шепчут размытые сновидения.

— Я, Дениска, — отвечает темнота. — Спи. Маму разбудим.

— Па, ты сильно обидел маму.

— Я знаю.

— И тебе стыдно?

— Стыдно, сына, как никогда прежде.

Я неразборчиво мычу, ворочаюсь в желании разогнать тихие голоса, которые настороженно замолкают. Только меня увлекают вспышки сновидения в медленный танец, как солнечные зайчики под ногами шепчут:

— Па, все ошибаются, да?

— Прости меня, сына, — тоскливо ухает туча над головой, и я ныряю в густую тьму липкого сна.

Глава 23. Ты у меня на крючке, милый

— Мам, — летит голос Дениса сквозь прозрачные грезы. — Мам.

Прижимает ладошки к щекам, трется носом о лоб, и я размыкаю опухшие веки:

— Да, милый? — сонно причмокиваю.

— Мам, я придумал, — всматривается в глаза.

— Что ты придумал? — щурюсь от солнечного света, что бьет в окно.

Реальность медленно, но верно подкрадывается ко мне.

— Ты тоже должна