вижу ни хрена.

Начальник усмехнулся в бороду и махнул рукой, после чего бердыш от моей шеи убрался и затылок перестало колоть.

– Сам пойдешь али помочь? – поинтересовался бородатый.

– Сам, – отозвался я.

– Больше руками махать не будешь?

– Если твои своими не начнут – не буду.

– Не начнут, – кивнул стрелецкий начальник. – Ну, пошли.

Ну, мы и пошли к зданию, в мертвенном лунном свете выглядящему весьма зловеще.

* * *

Войдя в здание, стрельцы передали меня двоим мордоворотам, изрядно смахивающим комплекцией на нео, разве что не такие волосатые. Эти церемониться не стали: схватили за руки и потащили в полумрак, скудно освещаемый факелами, воткнутыми в специальные стальные держатели на стенах. Понятно, с электричеством в крепости туговато – осада, не до роскоши…

Мордовороты остановились перед дверью, оббитой железными полосами. Один из них, погремев ключами, отпер ее, и меня втолкнули в квадратную каменную кабину площадью меньше, чем в стандартном лифте.

– Жди здесь, – рыкнул один из конвоиров. – Гадить в бадью.

Дверь с грохотом захлопнулась.

М-да, зашибись я в Кремль заглянул. Оружие отобрали, рюкзак отобрали, самого заперли в темном боксе с деревянной бадьей, небрежно накрытой крышкой – ее я успел разглядеть, прежде чем дверь захлопнулась. Судя по вонище, которой несло от емкости, заменяющей отхожее место, не выносили ее с того дня, как сюда поставили. Правильно. Зачем прессовать заключенного? Достаточно запереть его в тесном помещении без вентиляции, заставив нюхать разлагающееся дерьмо, – и через некоторое время он сам без пыток все чистосердечно расскажет, причем и что было, и чего не было, лишь бы сюда не возвращаться.

Но я всякое в жизни повидал и нанюхался разной гадости предостаточно, так что меня такими дешевыми трюками взять будет сложновато.

Я сел на каменный пол, скрестив ноги, как в свое время Савельев учил, закрыл глаза и принялся дышать ртом очень экономно, лишь верхней частью легких, представляя при этом темный тоннель, по которому не спеша иду к далекому выходу – маленькой светлой точке впереди… Главное – ни на что не отвлекаться, ни о чем постороннем не думать, просто смотреть вперед на эту точку и идти, идти, идти, считая шаги…

Обычно я мысленно и двадцати шагов никогда не насчитываю – вырубает эта техника напрочь. Сейчас то же самое случилось: заснул – как в черный колодец провалился. И проснулся, лишь когда в дверном замке загрохотал ключ.

– Дрыхнешь, что ль? – удивился гориллоподобный вертухай.

– Ага, – зевнул я. – Полезное занятие для организма, рекомендую.

– Пошли, – мотнул башкой надзиратель. – Щас тебя умоют спросонья. И зубы почистят заодно.

Не люблю я, когда со мной таким тоном общаются, но я сюда не за тем пришел, чтоб учить уму-разуму местных мутантов. Потому не сопротивляясь вышел из бокса. Но когда здоровяк попытался, осклабившись, заломить мне руки за спину, просто взял его за указательный палец и одним движением кисти заставил грохнуться на колени. Какой бы ты шкаф ни был, а организм все равно не любит, когда ему пальцы ломают, и заставляет хозяина двигаться туда, где боль меньше…

– Не трогай меня, ладно? – вполне миролюбиво сказал я тюремщику. – Сам пойду куда надо. А тронешь – глаза выдавлю. Договорились?

– Ага, – охрипшим от неожиданности голосом проговорил амбал.

– Вот и хорошо, – сказал я, с улыбкой отпуская палец. – И парашу вынеси, не забудь, больно уж она плохо пахнет. Ну, куда идем?

– Туда, – мотнул головой верзила, потирая палец. – Гутарил же старшому – пошли вместе, а он мне, типа, че, один с задохликом не справишься? Ну не дурень, а?

Я ввязываться в беседу с местным секьюрити не стал, просто пошел, куда он показал, краем глаза ловя движение за спиной. Если такая машина сзади в захват поймает, задушит запросто, пикнуть не успеешь. Но амбал, похоже, моими умениями впечатлился и теперь просто шел сзади, опасаясь приближаться ко мне ближе чем на три шага и голосом корректируя направление.

– Пришли, – наконец сказал он. – Ты это, заходь, я следом.

Ну, я и зашел, куда было велено, не без труда отворив тяжелую дубовую дверь, с избытком окованную железом. И, войдя внутрь, пожалел, что не вырубил охранника и не попытался бежать.

Потому что это была самая обычная пыточная. В углу дыба, у стены жаровня с углями, возле жаровни стол с аккуратно разложенными на нем острыми железяками, отмеченными специфическими пятнами черной кровавой коррозии. Ну и цепи, само собой, вделанные в стену. К ним узников приковывают, чтоб не сильно дергались, когда их теми железками ковырять начнут. Рядом с цепями – широкая деревянная скамья с характерными пятнами, на которой сидел, качая ногой, уже знакомый мне второй амбал.

В дальнем углу просторного помещения стоял стол, за которым восседал толстый мужик в черном свободном одеянии, с бородой широкой, как лопата. Рядом со столом – столик и чахлый стул, на котором сидел тощий писарь, тоже в черном, и чего-то шкрябал во внушительной книге самым настоящим гусиным пером.

– Хренасе у вас тут средневековье, – сказал я, слегка офигев от увиденного.

– Пошто супостат не связан? – прогудел бородач, и тут же, воспользовавшись моим офигением, вошедший следом амбал подскочил и профессионально скрутил мне руки за спиной.

– Виноват, – взревел амбал, закончив меня вязать. – Сам вроде шел, без супротивленья, дык я и подумал…

– Думаю тут я! – рыкнул бородач из-за стола. – А ты выполняешь.

– Истинно так! – взревели оба амбала.

– То-то же, – погладив бородищу, изрек судья, или фиг его знает, кто он такой, который всем рулит в этом, как его, Тайном приказе, что ли?

А тем временем толстяк с бородищей глянул в листок, который протянул ему писарь, зевнул и, воззрившись на меня равнодушными рыбьими глазами, поинтересовался:

– Ну чего, вину признаешь или дознание чинить будем?

– Вину в чем? – искренне удивился я.

– Так и думал, – вздохнул бородач и, еще раз глянув в листок, зачитал: – Холоп из беглых по прозвищу Снар украл доспех у раненого дружинника Тимохи, опосля чего поволок того Тимоху к стене Кремля, намереваясь проникнуть в крепость с целью лихоимства, выдав себя за спасителя Тимохи. Однако нео убил дружинника, так как доспеха на нем не было по вине Снара. Опосля тот Снар напал на стрельца Тришку, что был на службе при исполнении, причинив вред его очам и явно намереваясь отнять у Тришки оружие, дабы порубать весь ночной патруль. Оные действия не оставляют сомнений в том, что холоп Снар есть враг, очевидно засланный открыть ворота Кремля изнутри, дабы орда нео могла проникнуть в крепость, ибо иных причин для его действий