По изученным нами архивным источникам можно видеть, что из шведских законодательных актов были произведены, в частности, следующие заимствования:

а) определения и нормы нескольких регламентов государственных коллегий, а именно: двух финансовых – Камер– и Штатс-контор-коллегии; одной экономической – Коммерц-коллегии, а также отчасти Регламента Главного магистрата.

Выработка же общих оснований и самой системы преобразования центральных учреждений, начиная с Сената и состоящих при нем должностей, равно как и установление принципов и приемов коллегиального вершения дел, ведéния протоколов, а также определение обязанностей секретаря в коллегиях явились результатом длительной и самостоятельной, правда с участием иноземцев-консультантов, правотворческой работы и бюрократической практики русских законодательных и административных органов под руководством самого Петра;

б) при выработке оснований областной реформы и при составлении инструкций органам местных властей также производились справки и были сделаны довольно значительные заимствования из законодательных актов Шведского королевства;

в) при законодательной работе над Генеральным регламентом из шведского источника были заимствованы некоторые бюрократические порядки и должности, [а] именно приемы и формы канцелярского ведения дел в центральных учреждениях и отчасти в делопроизводстве органов местного управления, с установлением должностей актуариуса, регистратора, нотариуса и других, и, наконец,

г) из шведских актов были заимствованы отдельные нормы при самостоятельной выработке весьма важных русских законов, например Табели о рангах от 24 января 1722 года, указа «О форме суда» от 5 ноября 1723 года и некоторых законов о судоустройстве в России.

При изучении степени влияния шведских законодательных актов на русское правотворчество при Петре не следует упускать из внимания следующих моментов:

1. Широкое заимствование из шведских источников и наиболее сильное в связи с этим влияние Швеции в названных выше областях законодательства имели место не во все царствование Петра, а были довольно значительным явлением только в сравнительно непродолжительный период увлечения Петра шведскими порядками, который следует определить годами 1717–1721-м, после которых оно [это явление] значительно сократилось.

2. Действительный объем заимствований из шведских законодательных источников, а также степень их влияния на русское правотворчество нельзя определять, как это обычно принято, из точного смысла декларативных указов Петра при начале законодательной работы над тем или другим русским законодательным актом. В процессе работы рекомендованные заимствования – под влиянием тех или иных соображений, учета реальных условий жизни и развития Русского государства и особенностей национального характера русских людей – весьма значительно суживались. Вследствие этого определение самобытности русских актов и заимствований в них должно производиться, подобно данным нами образцам, исключительно на основании анализа подлинных материалов законодательной работы и сопоставления изучаемых законов.

3. При анализе русских законодательных актов необходимо каждый раз точно определять, преобладает ли в них заимствование только в терминах и названиях должностей, например «ландсгевдинг», «ландрихтер», «ландрентмейстер», «ландсекретарь» и т. п., или в самой сущности дела. Если, к примеру, заменить иностранные названия: «ландсгевдинг» – русским «воевода» или полурусским «губернатор», «ландсекретарь» и «ландрентмейстер» – [соответственно] русскими «земский дьяк» и «земский казначей», чем они [и] были по существу, то должности эти приобретут уже другой характер, совсем иные черты.

4. При законодательной работе шведские источники в подлинниках были сравнительно мало известны русским участникам в правотворчестве и мало ими изучены; чаще всего они бывали использованы русским законодателем в передаче и интерпретации консультанта русского правительства, Генриха Фика, и других иноземцев.

После всего сказанного, полагаем, не следует считать недооценкой значения шведских законодательных актов, если мы определим их место и роль в русском правотворчестве значительно иначе, чем это делалось до настоящего времени в историко-юридической литературе, а именно признаем за ними меньшее влияние на законодательство Петра I, ограничим его [это влияние] и по времени, и по широте воздействия на русские государственные порядки. В отношении времени шведское влияние, как мы уже указывали, следует признать наиболее сильным за годы 1717–1721-й; в отношении же широты и глубины воздействия на различные стороны русской жизни – односторонним, чисто внешним, формальным и сухим. Оно сказалось главным образом в разграничении ведомств, в установлении инстанций центральных и областных учреждений, в выработке внешних форм и бюрократических порядков при отправлении в них дел.

Совсем иные черты носило заимствование из французских источников, и влияние Франции на русское правотворчество имело другой характер. Оно было непосредственным, многосторонним, живым и творческим.

Вот его отличительные особенности:

1. Разыскания французских законодательных актов и собирание сведений о французских порядках производились ближайшими помощниками Петра, русскими людьми, или же им самим. Ими же, без иностранных посредников, французские источники были переведены на русский язык, приготовлены для законодательной работы и, наконец, переработаны и внесены в русские законы.

2. Интерес к французским законам не имел характера временного увлечения и не ослабевал во все царствование Петра, нарастая с каждым этапом реформы, став к концу царствования Петра многосторонним и чрезвычайно действенным.

3. Французские законы и порядки не только давали русскому законодателю готовые нормы и определения, но и сообщали ему импульсы к творчеству и побуждали к трудам на пользу государственную и общественную – одновременно и разработанностью самих законов, и успехами в разных областях духовной жизни и материальной культуры Франции.

4. Влияние французских источников сказалось прежде всего в специальной области военно-сухопутных и военно-морских законов, далее распространилось на все отрасли права, на право государственное, финансовое, торговое и промышленное, а также на строительство просветительных учреждений и выработку культурных форм общения и быта. Зародившись раз, оно не погасло с годами, подобно шведскому, а росло и развивалось в течение всего XVIII века, подавляемое только по временам господством немцев при русском дворе.

В законодательной работе у Петра и его правительства, кроме шведских и французских источников, находились под руками и использовались законодательные акты, а также добытые разными путями сведения о различных порядках – государственных, социальных и других – прочих передовых государств Европы: Англии, Голландии, Дании и Германии. Не ставя своей задачей подробно останавливаться на заимствованиях из них, укажем на отдельные, наиболее заметные заимствования, которые были сделаны при выработке некоторых русских законов.

Из английских законов были почерпнуты отдельные нормы при установлении порядка наследования недвижимых имуществ и законодательной выработке своеобразного закона – указа «О разделении движимых и недвижимых вещей после отцов детем» от 18 марта 1714 года, а также при издании указа о воспрещении бродяжничества нищих.