Я поняла, что он увидел мои голые плечи, белеющие в темноте, и поглубже закуталась в плащ.

— За платье? — переспросила я внезапно охрипшим голосом.

Он опять вздохнул.

— И за все остальное тоже.

Помолчал и продолжил:

— Я подумал, что, возможно, ты согласишься пожертвовать своей скромностью, чтобы избавить парня от дальнейших испытаний, но у меня не было времени спросить тебя. Если я был неправ, прошу простить меня, леди.

— Ты хочешь сказать, что намеревался и дальше его пытать?

Он вышел из себя и не собирался этого скрывать.

— Пытать?.. Я не причинил парню никакого увечья!

Я еще плотнее закуталась в плащ.

— Ты не считаешь увечьем сломанную руку и клеймо, выжженное раскаленной сталью?

— Нет, не считаю. — Он подскочил ко мне, схватил за локоть и с силой повернул к себе. — Послушай, он сам сломал свою дурацкую руку, пытаясь преодолеть непреодолимое препятствие! Он храбр не менее любого из моих соратников, но совершенно беспомощен в рукопашной схватке.

— А раскаленный кинжал? — не унималась я.

Джейми фыркнул.

— Фу! Под ухом у него сейчас небольшой ожог, о котором он забудет завтра после обеда. Я допускаю, что это немного неприятно, но я хотел всего лишь попугать его, а не причинить боль.

Я повернулась и пошла в сторону темного леса в поисках нашей палатки. А вдогонку мне неслись его слова:

— Я мог бы сломать его, англичаночка, хотя, наверное, это было бы неблагородно с моей стороны. И скорее всего, только на время. Я обычно не прибегаю к таким средствам, если в этом нет особой необходимости. Уверяю тебя, англичаночка, — его голос был едва слышен, но в нем прозвучала угроза, — иногда я вынужден так поступать. Мне нужно было узнать, где находятся английские солдаты, их численность, вооружение и все остальное. Мне не удалось запугать его. Поэтому мне оставалось или сломать его, или обмануть.

— Он сказал, что ты не сможешь заставить его говорить!

— Боже мой, англичаночка. — Голос Джейми казался усталым. — Конечно, я смог бы заставить его! Сломать можно любого, причиняя страдания. Я знаю это, как никто другой.

— Да, — спокойно заметила я. — Видимо, знаешь.

Мы снова умолкли. До моего слуха время от времени доносилось сонное бормотание спящих, случайный стук сапога о твердую землю, шуршание сухих листьев, служивших защитой от осенних холодов. Постепенно глаза привыкли к темноте, и я уже отчетливо различала очертания палатки в тридцати футах от нас, под сенью большой лиственницы. А также черную фигуру Джейми на фоне светлеющей ночи.

— Хорошо, — сказала я наконец. — Если исходить из того, что ты мог сделать и что сделал, то… Ну ладно…

— Спасибо.

Я не могу с уверенностью сказать, улыбался он или нет, но мне показалось, что улыбался.

— Ты, черт побери, играл с огнем. Скажи, как бы ты поступил, если бы я не убедила тебя сохранить юноше жизнь?

Джейми нетерпеливо передернул плечами и издал какой-то звук, похожий на сдавленный кашель.

— Не знаю, англичаночка. Я надеялся, что ты что-нибудь придумаешь. В противном случае я, наверное, застрелил бы парня. Он был бы весьма огорчен, если бы я просто взял и отпустил его.

— Ты бессердечный шотландский ублюдок! — холодно сказала я.

Он глубоко и горестно вздохнул:

— Англичаночка, начиная с самого ужина, который мне не дали завершить, меня преследуют напасти: то мне пытаются перерезать горло, то кусают и порют ремнем. И это еще не все. Я не люблю пугать детей и не люблю пороть взрослых, но мне пришлось сделать это. В трех милях отсюда двести английских солдат разбили лагерь, и я не знаю, что с этим делать. Я устал, я голоден и ужасно расстроен. Если в тебе осталось хоть немного женского тепла, не могу ли я рассчитывать на маленькую толику его?

Его голос звучал так жалобно, что я невольно засмеялась, встала и подошла к нему.

— Думаю, на это ты можешь рассчитывать. Подойди сюда, посмотрим, что я смогу для тебя сделать.

Он накинул рубашку на плечи, не потрудившись застегнуть ее. Я просунула руку под рубашку и ощутила его горячую, нежную спину.

— Кожа не повреждена, — сказала я, водя руками снизу вверх.

— Кожаный ремень не сечет кожу, просто стегает.

Я сняла с него рубашку, усадила на камень и смочила спину холодной водой из ручья.

— Полегчало? — спросила я.

— Ммм… — Мускулы его спины расслабились, но он невольно поежился, когда я осторожно дотронулась до раны на шее.

— Ты бы не застрелил его, правда?

— За кого ты меня принимаешь, англичаночка? — со смешком спросил он.

— За шотландского труса или, лучше, за бессовестного разбойника. Как знать, на что способен такой тип? Если к тому же он еще и беспринципный сластолюбец?

Он рассмеялся вместе со мной, и его плечо затряслось под моей рукой.

— Поверни голову. Если тебе нужно женское тепло и сочувствие, сиди спокойно, пока я буду их демонстрировать.

— Ммм… Нет, — произнес он после небольшой паузы. — Я не смог бы убить его. Но после того как я унизил его в твоих глазах, я должен был дать ему шанс вернуть себе чувство собственного достоинства. Он смелый парень. И заслужил право реализовать это качество на практике.

Я покачала головой.

— Никогда не научусь понимать мужчин, — пробормотала я, нанося на ранку мазь из ноготков.

Он взял мои руки и уткнулся в них подбородком.

— А тебе и не нужно понимать меня, англичаночка, — спокойно сказал он. — Пока ты любишь меня. — Он поцеловал мои руки. — И кормишь меня, — добавил он, отпуская их.

— Значит, женское тепло, любовь и еда? — засмеялась я.

В наших сумках я отыскала холодные лепешки, сыр, а также немного бекона. Напряжение и абсурдность последних двух часов, как оказалось, основательно меня изморили, и я с жадностью набросилась на еду.

Голоса окружающих нас людей смолкли, костер погас — казалось, на тысячу миль окрест не было ни одной живой души. Только ветер непрерывно шевелил кроны деревьев, ломая сухие ветви, падавшие на землю.

Джейми сидел прислонившись к дереву, лицо его в сумеречном свете звезд казалось унылым, но все тело излучало озорство.

— Я дал твоему герою слово, что не стану досаждать тебе своими отвратительными притязаниями. Я буду верен данному мной слову до тех пор, пока ты сама не позовешь меня разделить с тобой ложе. А пока я пойду и лягу с Кинкейдом и Муртой. Правда, Мурта храпит.

— И ты тоже, — сообщила я.

Я секунду смотрела на него, затем дернула плечом, отчего мое порванное платье соскользнуло с него.

— Ты уже провел соответствующую подготовку, теперь можешь завершать дело.

Я встряхнула другим плечом, и платье упало.

Его руки,