– Я давно уже это твержу. Есть идея, почему он решил похитить моего друга?

– Нет. Та тварь Рико… Вся эта история выбила меня из колеи. Естественно, я спрошу обо всем Высокий Утес.

– Я все равно не намерен продлевать контракт.

Толстые губы Ориона растянулись в улыбке.

– Я заметил стражников перед дверями казначейства.

– Порой мне приходят в голову странные мысли.

Орион покачал головой:

– Жаль, что я понятия не имею, отчего ты так нас боишься. Может, я сумел бы изменить твое мнение.

– Мне тоже хотелось бы это знать. Полагаю, это лишь предчувствие. Кстати, скоро День Победы.

– Мой штаб уже разрабатывает план эвакуации. Мы отправимся в путь на рассвете Дня Победы и намерены за пять дней покинуть Кавелин. Из-за запрета покидать казармы я еще ни о чем не сообщил Высокому Утесу и не успел организовать транспорт, но вряд ли с этим будут сложности.

– Что ж, хорошо. Устроим для вас прощальную вечеринку.

– Жаловаться мы точно не станем.

– Не хочется, чтобы вы плохо о нас думали.

– Держи меня в курсе насчет Бальфура. Или нашего агента, после того как я уйду.

– Обязательно. Спасибо, что пришел. – Рагнорсон проводил Ориона до двери. – Дерель, не поищешь женщину? Ту, что хотела со мной увидеться?

– Ладно.

Рагнарсон выбрал стопку прошений, скопившихся на столе, – с тех пор как стало известно о недомогании королевы, все дела пришлось отложить. Каждый проситель первым пытался привлечь его внимание.

– Эй, Дерель! Принеси большую коробку.

– Господин?

– Чтобы собирать в ней то, что «откладывается для дальнейшего рассмотрения». Вроде вот этого – некто хочет видеть меня на открытии пивной.

– Господин, если позволишь… Если у тебя найдется время, советую принимать подобные приглашения. Лучше отвергать те, в которых какой-нибудь нордмен требует предоставить ему право собирать пошлину за пересечение брода. Если заниматься только важными людьми и друзьями, можно угодить в смертельную ловушку. Собственно, именно вессонцы, вроде того солдата, который стал трактирщиком, составляют опору твоей власти. Ты должен заботиться о том, чтобы они в тебе не разочаровались. Пойду поищу женщину. Через полчаса вернусь.

Дерелю потребовалось всего десять минут – известие уже дошло до нее, и он встретил гостью на лестнице.

– Маршал? Та самая дама.

– Спасибо, Дерель.

Рагнарсон встал, глядя на женщину в традиционной одежде жителей пустыни. Поверх вуали на него смотрели темные миндалевидные глаза, в уголках которых таились едва заметные морщинки. Она была старше, чем ей бы хотелось.

– Садись, госпожа. Каф? Наверняка у Дереля немного найдется.

– Нет. Мне ничего не нужно, – с сильным акцентом ответила она на итаскийском с нижнего течения Серебряной Ленты.

– Чем могу помочь? Мой секретарь дал понять, что ты как-то связана с Гаруном бин Юсифом.

Ее вуаль шевельнулась от мягкого грустного смеха.

– Прошу простить, что я так на тебя смотрю. Столько времени прошло… Да. Гарун – мой муж.

Рагнарсон откинулся в кресле:

– Никогда не слышал, чтобы у него была жена.

– Это одна из печальных тайн его жизни. Но это правда. Двадцать три года… которые кажутся вечностью. Большую их часть я была женой лишь по названию – иногда не видела его годами.

Заметив недоверие на лице Рагнарсона, она сбросила вуаль – что в ее культуре считалось невероятно смелым поступком. Женщины из Хаммад-аль-Накира, выйдя замуж, предпочли бы раздеться догола, но не открыть лицо.

Ее поведение впечатлило Рагнарсона, и он не сказал Дерелю, чтобы тот выставил гостью за дверь.

– Ты меня не узнаешь?

– А должен? Никогда не встречал женщину, которая могла бы заявить права на Гаруна.

– Время меняет нас. Я забыла, что уже не девочка, с которой ты был знаком. Ей тогда было четырнадцать, и жизнь ее была нелегка. Всем заправляют его люди – когда не прочесывают пустыню, чтобы убить людей моего отца.

Рагнарсон все еще ничего не понимал.

– Но ты должен помнить! Когда толстяк привел меня в твой лагерь в Алтее? Когда я доставила тебе столько хлопот, что ты задрал мне юбки и отшлепал на глазах у своих людей? А потом приехал Гарун. Он так меня напугал, что с тех пор я больше ни слова не произнесла.

Почему женщины не могут говорить прямо? Он попытался вспомнить, как Насмешник притащил какую-то шлюху в военный лагерь…

– Боги! Ты Ясмид? Дочь Эль-Мюрида? Жена Гаруна? – Он с трудом подавил смех. – Думаешь, я на это поведусь?

– Так ты называешь меня лгуньей? Ты сам задирал мне юбки. Ты видел. – Наклонившись, она подняла юбки. Рагнарсон вспомнил родимое пятно цвета красного вина, в форме шестипалой детской ладошки. – И это! – Она в ярости обнажила маленькие, чуть обвисшие груди. Над ее сердцем виднелась татуировка харишей, которую носили избранные Эль-Мюрида.

– Ладно. Ты Ясмид.

Невероятно. Дочь Эль-Мюрида, считавшаяся двадцать лет пропавшей, объявилась здесь, да еще как жена Гаруна. На подобное супружество Гарун мог пойти, чтобы вогнать нож в сердце врага. Почему он не разнес об этом весть по всему континенту?

– Не ожидала, что тебя легко будет убедить. То была моя первая задача. Я принесла это. – Она показала драгоценности, которые мог подарить только Гарун, и письма, которые Браги не мог прочитать, поскольку они были написаны на языке Хаммад-аль-Накира, но на всех стояла печать Гаруна, Короля без Трона.

– Я тебе верю. Но почему ты здесь?

Он решил позже уточнить этот вопрос у Вальтера. Мужчины пустыни не отпускали своих женщин свободно путешествовать, и уж точно не без скандала.

– Мой муж пропал.

– Знаю. Я пытался с ним связаться.

Его слова застигли ее врасплох.

– Он поклялся убить моего отца.

– Не сказал бы, что это новость столетия.

– Нет, послушай. Прошу тебя. После того, как он вернулся после войны в твоей стране, после того, как он собрался напасть на моего отца, но вместо этого повернул на север против твоих врагов… Цель была уже в его руках. Аль-Ремиш. Но любовь к друзьям оказалась сильнее. Он отказался от своей мечты, чтобы помочь тебе.

Гарун появился словно из-под земли с тысячами всадников, преследуя О Шина через ущелье Савернейк, а потом – по равнинам к востоку от гор М’Ханд. Браги тогда не понимал, чем руководствуется Гарун, впрочем мотивы приятеля оставались для него неясны до сих пор. Ради дружбы? Гарун убил бы собственную мать, если бы это принесло ему политическую выгоду.