Таблица 14. Мораторий Гувера и «политические долги», июнь 1931 г., тыс. фунтов стерлингов

Тем временем в финансовой системе Германии наступил коллапс. Банки закрылись. Был объявлен мораторий на краткосрочные торговые займы, полученные в Британии, Голландии и Швейцарии. Рейхсбанк продолжал поддерживать курс национальной валюты в золотом выражении, но все указывало на то, что Германия отказывается от золотого стандарта. Рейх национализировал все золото и иностранную валюту, находившиеся в частном владении, и ввел контроль обменных операций. Брюнинг мог успокаивать себя тем, что добился приостановки репарационных выплат, но во всем остальном эта первая попытка защитить национальные интересы и уйти от ограничений, накладываемых мировым порядком, окончилась катастрофой. Чтобы обеспечить себе финансовую защиту со стороны Гувера, Брюнингу даже пришлось открыто заявить о том, что Германия отказывается от новых военных расходов на весь срок действия моратория[1479]. Политика, проводимая Брюнингом, показала, что для страны, находящейся в столь уязвимом положении, как Германия, защита национальных интересов несовместима с ее участием в мировой экономике. Из этого следуют два вывода. Консерваторы были вынуждены подчиниться. В декабре 1931 года Брюнинг воспользовался предоставленными ему полномочиями и издал декрет о принудительном сокращении заработных плат и снижении цен. Но такая стратегия была не просто мучительна. Она поднимала вопрос о том, сколь долго будет еще сохраняться мировой экономический или политический порядок, которому необходимо подчиняться. Более радикально настроенные националисты пришли к выводу о том, что если национализм и экономический либерализм несовместимы, то это требует действительно полной переоценки национальных интересов – не только экономических, но и стратегических и политических[1480].

III

В Японии также разгоралась борьба вокруг стратегии подчинения. Обязательства, взятые премьер-министром Ямагути на Лондонской конференции по вопросам сокращения вооружений на море, вызывали возмущение военно-морского лобби. Теперь, в Женеве, Лига Наций вела подготовку ко второму раунду переговоров по вопросам сокращения армий. Не станет ли дефляция 1930 года, подобно англо-американскому режиму сокращения расходов в 1920–1921 годах, причиной того, что еще одно десятилетие окажется потерянным для империалистических амбиций? Политики, казалось, совершенно не обращали внимания на опасное положение, в котором находилась Япония, и радикальные националисты решили, что настало время действовать. В октябре 1930 года Ямагути был смертельно ранен подосланным убийцей. В течение последующих месяцев были убиты другие видные деятели, стоявшие на позициях государственного интернационализма, в их числе министр финансов либерал Иноуэ Дзюнноскэ и глава корпорации Mitsui Дэн Такумо.

Но одних только убийств оказалось недостаточно. Ключом к решению всех проблем был Китай. В 1928 году радикалы убили видного военного деятеля Севера Китая Чжан Цзолиня, однако это не вызвало кризиса, на который они рассчитывали. В 1931 году они решили действовать иначе. Было инсценировано нападение Китая на Японию. 18 сентября на японской железной дороге, проходившей в непосредственной близости к одной из военных баз, которой командовал «молодой маршал», взорвалась бомба, заложенная японским солдатом-изменником. В течение суток японская армия нанесла ответный удар. Отряд в составе примерно 500 националистов-радикалов захватил региональную столицу Маньчжурии город Мукден. Вслед за этим отрядом подтянулись остальные силы Квантунской армии, и в течение нескольких недель три китайские провинции оказались под контролем японцев. Правое крыло действовало в открытую. Если их план удастся, то стратегическая дилемма, стоящая перед Японией, будет решена силой, а территория к северу от Великой стены окажется отделенной от основной территории Китая. Кроме того, если основные политические партии Японии откажутся с ними сотрудничать, а новый демократизированный электорат не согласится с новой линией, то придется проводить основательную «реконструкцию» и внутри страны.

Однако, несмотря на волнения в Маньчжурии, добиться желаемого развития событий не удалось[1481]. Китайские националисты не ответили на вызов, а японские дипломаты приложили все усилия, чтобы свести потери к минимуму. Японское правительство пользовалось достаточно хорошей репутацией. В отличие от Брюнинга с его предложением о создании таможенного союза с Австрией, провокация в Мукдене явно была делом рук подставных солдат. В любом случае, с точки зрения западных держав, было предпочтительнее, чтобы Маньчжурию контролировала Япония, а не Сталин. Москва, со своей стороны, всячески демонстрировала стремление избежать столкновения. Даже в условиях обострения экономического кризиса в 1931 году немногочисленная группа правых экстремистов пока была не в состоянии расшатать мировую систему. Германию можно было отправить на карантин. Понадобится еще один сокрушительный шок в самом сердце мировой финансовой системы, чтобы расчистить путь для надвигавшейся катастрофы. Именно такой кризис и назревал, по мере того как дефляция прокладывала себе путь по всему миру.

В выходные дни 19 и 20 сентября 1931 года, когда разворачивались события в Мукдене, мир следил не столько за тем, что происходит в Северо-Восточной Азии, сколько за новостями из Лондона. После катастрофы в Германии тучи начали сгущаться над Банком Англии[1482]. Начиная с 1929 года при всех бедах, выпадавших на долю британской промышленности, лейбористское правительство Рамсея Макдональда последовательно заявляло о необходимости сохранения золотого стандарта. По мере ослабления фунта стерлингов требования Банка Англии и Сити становились все более беспощадными. В августе Банк Англии и Сити рекомендовали сократить бюджет, составлявший 885 млн фунтов стерлингов, на 97 млн фунтов стерлингов, из которых 81 млн фунтов стерлингов приходился на долю ассигнований, предназначенных для борьбы с безработицей и для выплаты социальных пособий. Размер пособия, за счет которого существовали миллионы безработных и их семьи, предлагалось сократить на 30 %. Нью-Йорк и Париж выражали беспокойство, но Банк Англии хотел взять реванш у лейбористского правительства и даже втайне призывал потенциальных американских и французских кредиторов ужесточить условия предоставления кредитов. В вопросе о поддержании золотого стандарта существовало принципиальное единодушие, но сам Макдональд признавался своим коллегам в том, что требуемое от них представляет собой «отрицание всего, за что выступала лейбористская партия».