Весь день шел дождь. Насыщенный озоном воздух пропах древесной смолой и приятно освежал лицо.

– Ты все знаешь, так ведь? – прозвучал за спиной тихий голос Иокасты.

Я обернулась. Она лежала неподвижно, будто мертвая. Повязка на глазах придавала ей сходство с Фемидой. Какая ирония, подумалось мне.

– Знаю, – так же спокойно ответила я. – Не очень-то честно по отношению к Дункану, как считаешь?

– Нечестно, – еле слышно выдохнула Иокаста вместе с дымом. Она лениво поднесла папиросу к губам и затянулась еще раз, так что кончик вспыхнул красным. Я внимательно следила, но, кажется, она чувствовала, когда пора сбивать пепел – как раз вовремя поднесла папиросу к свечному блюдцу.

– Он тоже знает, – обыденным тоном продолжила она. – О Федре. Понял, когда я велела ему прекратить поиски. Уверена, и об Улиссе ему известно, хоть он и не говорит.

Иокаста вытянула руку с папиросой и аккуратно сбила пепел.

– Знаешь, я сказала, что не стану его винить, если он уедет без меня. Дункан сперва заплакал, а потом ответил, что поклялся быть со мной в горе и радости, и я ведь тоже клялась, разве нет? Клялась, говорю, а как же. И он сказал: «Ну, вот». Так что такие дела.

Она умолкла, улеглась поудобнее и курила дальше в тишине.

Я отвернулась к окну и уперлась лбом в раму. Внизу открылась дверь, из дома выскользнула темная фигура. Когда дверь захлопнулась, стало темно, и я на мгновение потеряла человека из виду. Когда глаза свыклись с чернотой, я заметила, что он шагает прочь по тропинке, ведущей к сараю.

– Он ушел?

Я удивленно обернулась, а потом сообразила, что Иокаста, должно быть, слышала, как хлопнула дверь.

– Улисс? По-моему, да.

Она молчала. Папироса тлела в руке. Я хотела отнять ее, но Иокаста затянулась в последний раз.

– По-настоящему его зовут Иосиф. Очень подходящее имя. Продан в рабство собственной семьей.

– Ты когда-нибудь видела его лицо? – спросила я вдруг.

Она покачала головой и затушила папиросу.

– Нет, но я знала его до последней черточки, – тихо ответила Иокаста и еле слышно добавила: – Он пахнет светом.

* * *

Джейми Фрэзер терпеливо сидел в темном сарае – небольшом, всего-то на полдюжины животных, зато крепко сколоченном. Снаружи барабанил дождь, а ветер завывал, словно банши, но ни одна капля не просочилась сквозь черепичную крышу. Внутри было тепло и уютно. От сонных животных шел пар. Даже Гидеон клевал носом над яслями, изо рта у него свисал недожеванный пучок сена.

Минула полночь. Джейми ждал больше двух часов. На колене лежал заряженный пистолет.

Вот оно! Сквозь шум дождя послышался звук тихо приотворившейся дверь. В уютное царство, пропитанное запахами сена и навоза, ворвался холодный воздух.

Джейми сидел, не двигаясь.

Высокий человек помедлил у щели, вглядываясь внутрь. Когда глаза привыкли к темноте, скользнул внутрь.

Он принес с собой затемненный фонарь, чтобы не возиться со сбруей в темноте. Трех лошадей Иокасты тоже устроили здесь, но он прошел мимо. Остановился между Джерушей и Гидеоном, поцокал языком, прикидывая.

Приняв решение, Улисс поставил фонарь на пол и вынул штырь, запиравший стойло Гидеона.

– Хороший конь. Бери, я разрешаю, – произнес Джейми.

Слуга взвизгнул и обернулся со сжатыми кулаками. Спустя мгновение сообразил, кто говорит, и расслабился.

– Мистер Фрэзер! Вы застали меня врасплох.

– Как и хотел. Ты уезжаешь?

Джейми наблюдал, как мысли, словно стрекозы, пляшут у Улисса в голове. Он был неглуп и пришел к правильным выводам.

– Девушка вам рассказала… Вы должны меня убить, чтобы защитить честь тети.

Скажи Улисс последние слова с насмешкой, Джейми и в самом деле пристрелил бы его. Он так и не определился, пока сидел в сарае. Однако слуга говорил серьезно, и палец Джейми соскользнул с курка.

– Будь я моложе, я бы так и сделал, – ответил он в тон Улиссу. – И не будь у меня дочери, которая однажды назвала другом черного человека. К тому же, – Джейми опустил пистолет, – сейчас я стараюсь не убивать без крайней необходимости. Я вижу, ты не отнекиваешься, ведь оправданий быть не может.

Слуга кивнул. В отблеске фонаря его лицо отсвечивало красным.

– Я любил ее, – тихо сказал он и раскинул руки. – Стреляйте.

Улисс стоял перед Джейми в дорожной одежде. Он захватил шляпу и часы, на поясе болтались мешочек для монет и фляга. Ножа не было; рабы – даже те, которым доверяли, – не отваживались разгуливать с оружием.

Отвращение боролось с любопытством, и, как всегда в подобной битве, любопытство победило.

– Федра сказала, ты ложился в постель с моей тетей еще до того, как умер ее муж. Это правда?

– Правда, – подтвердил Улисс с непроницаемым лицом. – Я не оправдываюсь. Но я любил ее, и если нужно умереть за это…

Джейми поверил ему. И голос, и жесты Улисса не лгали. Джейми хорошо знал свою тетю и потому не склонен был винить Улисса, как сделал бы посторонний. В то же время он оставался настороже. Улисс крупный и быстрый, а человек, которому нечего терять, становится опасен.

– Куда собрался? – Джейми кивнул на лошадей.

– В Вирджинию. Лорд Дансмур обещал свободу рабам, которые вступят в его армию.

Джейми не хотел расспрашивать, но вопрос крутился в голове с тех пор, как он услышал рассказ Федры.

– Почему она сама тебя не освободила? После того, как умер Гектор Кэмерон?

К его изумлению, слуга сказал:

– Она и освободила. Подписала мне вольную двадцать лет назад. Сказала, что ей непереносима мысль о том, что я ложусь с ней в кровать, потому что у меня нет выбора. Только вольную должна засвидетельствовать Ассамблея, вы же знаете. И если бы я получил свободу, не смог бы остаться и служить ей.

В его словах заключалась истина. Освобожденный раб должен был покинуть колонию в течение десяти дней, иначе рисковал вновь угодить в рабство к любому, кто захочет его взять. И Совет, и Ассамблея тряслись от страха при мысли, что по стране будут бродить толпы свободных негров.

– Оч-чень романтично, – сухо проронил Джейми, однако в душе был тронут. Иокаста Кэмерон оба раза выходила замуж по необходимости. Вряд ли эти браки принесли ей хоть немного счастья. Быть может, лишь с Дунканом она обрела чуточку покоя и довольства. Хотя Джейми потрясло, что она выбрала в любовники черного слугу, отчасти – несомненно от той части, что унаследовал от рода Маккензи – он восхищался ее смелостью.

Дождь почти закончился. Барабанная дробь по крыше сменилась тихим шелестом.

– Ладно, последний вопрос.

Улисс склонил голову в точно таком же поклоне, который Джейми наблюдал сотню раз, – к вашим услугам, сэр, говорил жест, однако в нем заключалась ирония, которая так и не прозвучала в словах.