Предстоящая советская военная кампания против Японии не рассматривалась американским командованием в качестве решающего фактора, а представлялась как возможность втянуть Советский Союз в длительную и кровопролитную войну, что приведет к ослаблению ее вооруженных сил. Но Советское правительство оставалось, во-первых, верным союзническому долгу, а во-вторых, понимало, что Квантунская миллионная армия после поражения Японии могла быть использована бывшими союзниками для шантажа СССР и против Китайской Народно-Освободительной армии, тесно сотрудничавшей с Советской армией.

8 августа 1945 года Советское правительство заявило японскому послу в Москве, что со следующего дня Советский Союз будет считать себя в состоянии войны с Японией и присоединяется к декларации США, Англии и Китая от 26 июля 1945 года. «Советское правительство, — говорилось в заявлении, — считает, что такая его политика является единственным средством, способным приблизить наступление мира, освободить народы от дальнейших жертв и страданий и дать возможность японскому народу избавиться от тех опасностей и разрушений, которые были пережиты Германией после ее отказа от безоговорочной капитуляции».[912]

В правящем классе Японии заявление Советского правительства вызвало полное замешательство. 9 августа на заседании Высшего военного совета премьер-министр Судзуки, выражая общее настроение, заявил: «Вступление сегодня утром в войну Советского Союза… делает невозможным продолжение войны».[913]

К началу военных действий группировка советских войск насчитывала более 1,5 млн. человек и на ее вооружении было 27 тыс. орудий и минометов, 5500 танков и самоходных установок, 3800 боевых самолетов. Советские войска превосходили японские: в живой силе — почти в два раза, в орудиях — в четыре, в танках и САУ — в 4,6, в авиации — более чем в два раза.

Замысел Ставки заключался в том, чтобы силами Забайкальского, 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов при содействии Тихоокеанского флота и Амурской речной флотилии окружить Квантунскую армию, одновременно расчленить ее на части и уничтожить каждую из них в отдельности.

Внезапность начала войны с Японией зависела, прежде всего, от сохранения в секрете замысла операции и степени готовности советских войск к наступлению. Срок начала боевых действий никому не объявлялся. Генеральный штаб исходил при этом из следующего предположения: японское командование, учитывая относительно слабую пропускную способность Транссибирской магистрали, и сезонные дожди в августе в Маньчжурии, считает, что советские войска будут готовы начать боевые действия только осенью. Впоследствии выяснилось, что Генеральный штаб не ошибся в своих предположениях. Японское командование действительно ожидало начала войны в середине сентября — начале октября 1945 года.

Ход операции показал, что оперативная маскировка, осуществленная на всех фронтах, дала большой эффект. Сила и напряжение основных ударов наших войск оказались для японского командования в большинстве случаев внезапными. «Мы не ожидали, — говорил командующий 5-й японской армии генерал-лейтенант Семидзу, — что русская армия пойдет через тайгу, и наступление внушительных сил русских со стороны труднодоступных районов оказалось для нас совершенно неожиданным».[914]

9 августа в ноль часов по местному времени войска Забайкальского фронта перешли границу. Его передовые отряды вместе с пограничниками атаковали многочисленные опорные пункты противника и его укрепленные районы. Особенно больших успехов добилась 6-я гвардейская танковая армия. За два дня она преодолела 300-километровую полупустынную местность и на третий день — хребет Большого Хингана. Местами этот горный хребет достигал высоты 800– 1200 метров над уровнем моря, а его проходимость усложняли многочисленные отроги, склоны были покрыты густыми лесами. Отроги разделялись широкими равнинами, реками с болотистым дном. К тому же с началом наступления на Хинган обрушились дожди. Неприхотливые и ко всему привычные экипажи танков Т-34 за семь часов преодолели Большой Хинганский хребет и вышли на Маньчжурскую равнину, на оперативный простор. Сообщение об этом поразило японское командование; они даже в страшном сне не могли себе представить, что такое может произойти.

Не менее рискованным и смелым было наступление конно-механизированной группы во главе с генералом И.А Плиевым, пересекавшей безводную пустыню Гоби, где жара в это время года достигала 50 градусов, а песок накалялся и до 70. Группа стремительно вышла к Калганскому укрепленному району японцев, который своими флангами упирался в Великую Китайскую стену, и с ходу овладела им.

На 1-м Дальневосточном фронте советские войска встретили ожесточенное сопротивление гарнизонов укрепленных районов. Трудность наступления усугублялась тем, что оно велось в тайге и при полном бездорожье. Впереди шли танки, они валили деревья, а автоматчики и саперы растаскивали их и расчищали путь шириной до 5 м. За шесть дней боев части и соединения 1-го Дальневосточного фронта прорвали укрепленные районы, продвинулись на 100 км и завязали бои за сильный узел сопротивления город Муданьцзян.

Ночью 9 августа перешли в наступление и войска 2-го Дальневосточного фронта на сунгарийском и жаохэйском направлениях. В течение 9 и 10 августа они при поддержке кораблей Амурской флотилии форсировали Амур, захватили плацдармы на противоположном берегу и в последующем стали развивать удар вглубь страны.

Через пять дней после начала боевых действий войска Забайкальского фронта под командованием маршала Р. Малиновского продвинулись на 400 км и вышли в центральные районы Маньчжурии, стремительно приближаясь к ее столице Чанчунь и к крупному промышленному центру Мукден. Войска 1-го Дальневосточного фронта, ведя наступление в труднодоступной горно-таежной местности, прорвав сильно укрепленную оборону, напомнившую командующему фронтом маршалу К. Мерецкову финскую линию Маннергейма, продвинулись в глубь Маньчжурии на 150–200 км и повели бои на подступах к городу Муданьцзяну. Войска 2-го Дальневосточного фронта генерала М. Пуркаева завязали бои на подступах к Цицикару и Цзямусам.

14 августа японское правительство приняло решение о капитуляции, но приказ о прекращении боевых действий вооруженным силам отдан не был. В связи с эти советские войска получили указание продолжать наступательные действия.[915]

К 17 августа войска трех фронтов вошли в центральные районы Северо-Восточного Китая, овладели портами в Северной Корее и соединились с 8-й армией Народно-освободительной армии Китая в районе Калгана. В результате Квантунская армия оказалась отрезанной от метрополии.

Советские войска, сметая на своем пути оборонительные позиции японской армии, менее чем за неделю расчленили Квантунскую армии на отдельные части, заставив ее главнокомандующего генерала Ямада начать 17 августа переговоры об окончании боевых действий. К этому времени уже были высажены советские десанты в Мукдене, Чанчуне, Порт-Артуре, Дальнем, Харбине и Гирине, а вслед за ними в эти города прорвались передовые отряды и соединения 6-й гвардейской танковой армии генерала Кравченко. Японские войска были буквально парализованы и целыми соединениями сдавались в плен.