— Тогда… — он снова повернулся к императрице, — мы видим очень своевременное вмешательство преподобного. — Рамсей кивком указал на Оситеса. — Как ни странно, учитывая ваши интересы, он не позволил Мелколфу уничтожить меня. Я все думаю, зачем было предпринимать другую, гораздо более сложную попытку. Должна быть для этого причина, но не думаю, чтобы кто-нибудь из вас оказал мне любезность и объяснил ее.

— Во всяком случае вы были очень откровенны со мной — относительно опасности, какую представляет мое лицо, — Рамсей коснулся своего подбородка, — в Ломе. Верховный советник может узнать, и это навлечет на голову невинного чужестранца, завлеченного во дворец, новые беды. Поэтому меня отправили на тщательно подготовленную встречу с человеком, который, как мне позже рассказали, является самым высокооплачиваемым и эффективным наемным убийцей в Уладе.

— К вашему несчастью, я тоже обладаю некоторым мастерством, не знакомым вашему миру, и потому спасся из этой аккуратной западни. Я выжил и потому стал неожиданным фактором…

— Ты веришь в это, на самом деле веришь? — Вопрос задала не императрица, а Текла. Она больше не сжимала руки, пальцы ее двигались по поверхности богатой ткани. Глядя на них, Рамсей на мгновение вспомнил другие пальцы, может, более тонкие, но не лучшей формы, они играли пятью картами с символами.

— Верю, — твердо ответил он.

Руки ее застыли, она непонимающе смотрела на него. Он обнаружил, что не может в ответ посмотреть на нее. Но ведь в конце концов в этом обществе она наименьший из его врагов. А самый главный — высохшая кукла на троне, если не Оситес.

Шаман издал звук, но императрица повелительно подняла руку.

— Оставь, преподобный. У нас нет времени на распутывание старой путаницы. Перед нами новая. Итак, ты отправился к Очаллу, и теперь ты император Лома — на словах… — Глаза ее яростно сверкали. — Ты считаешь себя лучшим для такого выбора?

Рамсей пожал плечами.

— Может, и нет, но я жив…

— Того, кто поддался Очаллу, нельзя считать живым, — нападала она.

— Разве я ему поддался? — возразил Рамсей.

Он видел, что эти трое — стоящий у стены мрачный Бертал не в счет — внимательно смотрят на него. Рамсей украдкой оглянулся. Разве они не понимают, что, когда пытаются манипулировать событиями в будущем, мало чем отличаются от верховного советника, пытающегося управлять одним человеком?

— Если ты пока еще не его орудие, — сказала наконец императрица, — тебе этого не избежать. — Но в голосе ее звучала тревога. Взгляд ее переместился с Рамсея на Оситеса, словно задавая какой-то немой вопрос.

— Мне сказали, — осторожно заметил Рамсей, пытаясь уловить реакцию троих, — что в этой игре я выступаю как рыцарь снов.

Звук втянутого воздуха… Текла прижала руки ко рту; глаза ее испуганно распахнулись. Но заговорил Оситес.

— И кто тебе сказал это?

— Некая Эдайс, — коротко ответил Рамсей и продолжил, видя, как подействовали на них его слова: — Страх и Судьба, Страх и Королева Надежды. Означает ли это что-то для тебя, Просвещенный?

Оситес медленно кивнул. Однако когда заговорил, то обратился к императрице, а не ответил на вопрос Рамсея.

— Ваше царственное великолепие, в этом ответ. В этом…

Она прервала его.

— Я не понимаю ваших тайн, преподобный. Я знаю только, что в этот час этот… этот Каскар, который не Каскар, правит Уладом. И у его правой руки стоит темный, который всех нас приведет к падению! Что ж, мы играли с судьбой, и вот наша награда. Но пока я жива… — теперь ее яростные слова были обращены к Рамсею… — я буду защищать то, что сделал мой супруг! И обещаю тебе: я не легкий противник!

С поднятым подбородком, с яростно сверкающими глазами, как у хищной птицы, она бросала ему вызов, гораздо более достойный и целеустремленный, чем картинный бросок меча Бертала.

— Вы не знаете Очалла. — Пусть она враг, подумал Рамсей, но нельзя оставлять ее в неведении о планах верховного советника. — Он уже договорился с торговцами с севера, и вот что он при этом получил: слушайте и поверьте мне. — Он кратко описал битву на хребте, не упустив ни одной ужасной подробности, чтобы показать, что может ожидать Лом.

— В Яснаби! — воскликнула Текла. Теперь она закрыла руками лицо и задрожала, как будто своими глазами увидела сцену бойни. — В Олироуне!

— Чудовищно! — Плечи императрицы слегка обвисли. Казалось, за несколько мгновений она еще больше постарела. — И однако ты союзник этого человека! Почему ты тогда открыл нам его действия? Хочешь использовать страх как оружие, чтобы заставить нас побыстрее сдаться?

— Я рассказал только то, что видел… чувствовал… — Рамсей поднес руку к щеке, на которой обжигающее пламя оставило не рубец, а воспоминание. — Если бы моим намерением было вторгнуться в Лом, я бы дал Очаллу нужные ему пять дней…

— Чего ты хочешь от нас? — воскликнула Текла.

— Чего всегда хотел — вернуться к себе.

— Но мы… Мелколф не может дать тебе это! — Текла раскраснелась, спина ее выпрямилась, она смотрела на него как на угрозу, которую не должна признавать открыто.

— Да, — согласился Рамсей. — Поэтому — перед нами проблема. Я теперь Каскар и не могу вернуться. А кто такой Каскар?

— Ты играешь словами! — Императрица открыто проявила гнев. — Девушка права — чего ты хочешь от нас?

— Еще не знаю — пока, — ответил Рамсей. — Но предупреждаю: больше я в ваши игры не играю. И в игры Очалла тоже, — добавил он, поколебавшись секунду. — Он обладает непонятной мне властью, вам лучше в это поверить. Он намерен захватить власть в Уладе — любым путем, это вы тоже знаете…

— Ты явился сюда с ним… — начала императрица.

— Я взял его с собой, потому что так легче за ним следить. Оставь я его в Видине… Вы хотели бы, чтобы на вас обрушились туман и пламя?

Впервые в разговор вмешался Оситес.

— Рыцарь слов… — медленно сказал он. — И что тебе снилось?

— Ничего — пока.

— Эдайс… — Произнеся это имя, Текла помолчала и продолжила с большей уверенностью: — Она великий чтец…

— Не успокаивайся этим! — выпалила императрица. Она бросила на шамана враждебный взгляд. — Мне кажется, преподобный, что дело Улада не нашло в тебе истинного сторонника. Похоже, мы были слепы. Нами управляли, как Очалл управлял Каскаром, и привели к этой ситуации по какому-то решению Просвещенных, которое не принесет нам ничего хорошего! Слепы! Слепы! — Она рукой прикрыла глаза. — Я стара, слепа и бесполезна! И Улад погибнет, потому что я не справилась.

— Нет! — Текла схватила другую руку императрицы. — Не думай так! — Она посмотрела на Оситеса. — Преподобный, скажи, что это неправда. Вы… все вы… не можете быть такими жестокими!

— Улад не погибнет. — Шаман произнес эти три слова медленно, словно не утверждение, а обещание.