— Фальшивые документы, — с ударением произнес Хэльярд, — договоры, заключенные между двумя безумцами, вот что это такое.

— Я не уверен, генерал, что Москва или Пекин согласятся с вашей версией, — покачал головой Пирс. — Один из этих безумцев — Энтони Мэттиас, и мир не готов поверить в то, что великий человек потерял разум.

— Потому, что не хочет и боится в это поверить, — вмешался Брукс.

— Совершенно верно, сэр, — согласился заместитель госсекретаря. — Но оставим пока в стороне Мэттиаса и обратимся к «пактам о ядерной агрессии», как назвал их президент. Они содержат сверхсекретные данные о размещении ядерных ракет, их мощности, подробное описание средств доставки, коды стартовых команд... и даже коды их отмены. Из этого следует, что ворота арсеналов двух сверхдержав и претендующего на это звание Китая оказались широко распахнутыми. Самая секретная информация о всех противниках теперь доступна любому, кто прочтет эти бумаги. — Пирс обернулся к старому вояке и спросил: — Скажите, генерал, какое решение принял бы Пентагон, если бы разведка донесла о существовании подобного советско-китайского соглашения?

— Немедленный удар, — без колебаний ответил Хэльярд. Альтернативы не может быть.

— Но только в том случае, если нет сомнений в подлинности документов, — заметил Брукс.

— У меня бы сомнений не возникло, — сказал генерал. — И у вас, кстати, тоже. Кто, кроме людей, имеющих доступ к полной информации, мог заключить такие пакты? Кроме того, в тексте указаны даже даты. Какие, к дьяволу, тут сомнения?

— Вы заметили, что русские стали «темнить», — произнес посол. — Я полностью согласен с вами, но что вы имеете в виду в данном случае?

— Они время от времени подпускали отдельные фразы, не вписывающиеся в общий контекст, внимательно наблюдали за моей реакцией. Мы давно знаем друг друга и поэтому можем угадать даже скрытые реакции.

— Но вначале они сказали, что им стало известно о безумии Мэттиаса, — бросил Беркуист. — Они с этого начали, не так ли?

— Да, сэр. Возможно, что я не совсем точно выразился. Попытаюсь исправить ошибку. Русский посол затребовал меня, вызвал — точнее, к себе. В кабинете присутствовал его первый помощник. Я думал, что он хочет меня видеть, так как нам надо было найти компромисс по Панарабской резолюции, но он встретил меня фразой, которая явно относилась к Мэттиасу. «Из весьма достоверных источников нам стало известно, — сказал он, — что отпуск продлен, так как умственное состояние отпускника ухудшилось настолько, что шансов на выздоровление не осталось».

— Что вы ответили? — спросил Беркуист. — Дословно, пожалуйста.

— Страсть русских к беспочвенным фантазиям не уменьшилась с тех пор, когда Достоевский впервые описал ее. Таков был мой ответ. Слово в слово.

— Прекрасно сказано! — воскликнул Брукс. — Вызывающе и в то же время не придерешься.

— И тут начался настоящий фейерверк. «Мэттиас сумасшедший! — кричал посол. — Он уничтожает все, что осталось от разрядки!» Потом подключился его помощник, требуя, чтобы я сказал, с какими нестабильными режимами связывался госсекретарь, и знали ли их лидеры, что имеют дело с сумасшедшим, либо он посылал специальные миссии, скрывая свое состояние от тех, с кем вступал в контакт? И знаете, господа, больше всего меня пугает, что русские говорили буквально то же, что и вы. Если я вас, господин президент, правильно понял, Мэттиас последние полгода только и занимался, тем, что вел переговоры с террористическими режимами, узурпаторами, революционными хунтами — с теми, кого мы не должны были бы касаться.

— Вот откуда русские и получили информацию, — произнес Беркуист. — Теперь они считают, что свихнувшийся Мэттиас приступил к реализации своих «геополитических императивов», направленных против их интересов.

— Думаю, что рассуждения русских идут гораздо дальше, сэр, — рискнул поправить президента Пирс. — Они считают, что он тайно снабдил ядерным оружием некоторые экстремистские режимы и фанатически настроенные группы — афганцев, антисоветски настроенных арабских шейхов, исламских фундаменталистов. Они боятся даже подумать о такой возможности. А ведь и мы, и Советы подписали соглашение о нераспространении ядерного оружия. Размеры наших арсеналов прекрасно защищают сверхдержавы одну от другой. Но и мы, и они беззащитны против непредсказуемой группы маньяков, каких-нибудь сект, завладевших атомной бомбой. При этом мы находимся в большей безопасности, чем русские, мы все-таки за океаном. Россия же стратегически является частью Евразийского континента, и она уязвима ввиду близости потенциальных противников к ее границам. Если я понял русского посла правильно, именно эти соображения могут подтолкнуть Москву к «красной кнопке».

— Но это не Парсифаль, — заметил Брукс. Судя по вашим словам, человек, именуемый нами Парсифалем, не вступал в контакт с Советами.

— Я не исключаю никаких возможностей, — ответил Пирс. — Там было так много фраз, угроз, намеков... Упоминались «последующие встречи», «неустойчивые режимы», «ядерные материалы». Насколько я понимаю, эти термины присутствуют в пресловутых пактах. Когда я внимательно изучу тексты, я могу судить более точно. — Заместитель госсекретаря помолчал и затем твердо закончил: — Полагаю, Парсифаль мог вступить с ними в контакт, однако пока ограничился провокационными намеками. И нам необходимо срочно узнать, насколько верно данное предположение.

— Он хочет нас всех взорвать, — сказал президент. — Больше ему ничего не надо.

— Чем скорее я попаду на остров Пул, господин...

Фразу Пирса прервал зуммер белого телефона; на аппарате замигала красная сигнальная лампочка. Беркуист поднял трубку:

— Да?

Президент секунд тридцать молча слушал, затем кивнул и произнес:

— Понимаю. Дайте мне сразу же знать, если что-то произойдет. — Положив трубку, он пояснил: — Это Хейвелок. Сегодня его с нами здесь не будет.

— Что случилось? — поинтересовался генерал.

— Многое. И он не может оторваться от телефона.

— Жаль, — заметил Артур Пирс. — Мне хотелось с ним познакомиться. Полагаю, нам с ним следует поддерживать постоянный контакт. Это жизненно важно. Я расскажу ему, как ведут себя Советы, а он поделится последними сведениями. Мне необходимо знать, когда следует давить на русских, а когда полезнее отступить.

— Хейвелок вас проинформирует, я дам соответствующие распоряжения... Они упустили патологоанатома.

— Дьявольщина! — взорвался генерал.

— Он либо обнаружил наблюдение, либо просто решил скрыться, почувствовав опасность.

— Или получил приказ исчезнуть, — добавил посол.

— Не могу понять одного, — вновь обратился Беркуист к Пирсу, хранящему молчание. — Почему русские не дали вам понять, что им известна заинтересованность Москвы в проблеме, занимающей нас? Они ведь не упоминали ни о Коста-Брава, ни о телеграмме Ростова?

— Нет, сэр. И в этом, возможно, одно из наших преимуществ перед ними. Мы знаем, а они — нет.