Бен попался в ловушку.

Нет, не попался, еще не попался, но определенно уже чувствовал себя пойманым. Еще немного, и ужас овладеет им. Он должен протиснуться здесь. Его сердце отчаянно колотилось, все его существо захлестнул страх, и ему пришлось остановиться.

Бен хорошо знал, что на свете нет ничего, хуже паники. Она лишает тело подвижности, нарушает координацию. Он сделал несколько глубоких, медленных вдохов и выдохов, а затем полностью выдохнул, чтобы уменьшить обхват груди и протиснуться в узкий проход.

Чувствуя, как тело покрывается холодным липким потом, Бен заставил себя втиснуться в дырку, пытаясь сосредоточиться на том, куда он направлялся и зачем, на том, насколько это важно, на том, что он будет делать после того, как попадет в Шлосс.

Подъем становился круче. Бен вдохнул и почувствовал, как стены с обеих сторон сдавили его грудную клетку, не позволяя легким наполниться воздухом. Это ощущение сразу же заставило сработать рецепторы, выплеснувшие в организм новую порцию адреналина. От этого дыхание сделалось частым и поверхностным, Бену показалось, что он вот-вот задохнется, и ему пришлось снова остановиться.

Не думать.

Расслабиться.

Лишь один человек на свете знал, что он находится в пещере. Ему предстояло остаться замурованным заживо здесь, в этом черном, как смоль, аду, где не было ни дня, ни ночи.

Бен обнаружил, что воспринимает эти панические мысли с отчетливым скептицизмом — судя по всему, власть над телом и духом перешла к лучшей, более смелой части его “я”. Он почувствовал, что сердцебиение успокаивается, что восхитительный холодный воздух заполняет легкие до самых верхушек, что спокойствие растекается по телу, словно капля чернил по листочку промокашки.

Полностью овладев своими мыслями, он снова заставил тело двинуться вперед, извиваясь по-змеиному, не обращая внимания на царапавшие спину камни.

Внезапно потолок резко пошел вверх, и стены разошлись в стороны. Бен поднялся на ноющие колени и руки и побрел на четвереньках вверх по проходу. Вскоре он оказался в небольшом темном гроте, где мог — какое блаженство! — стоять, выпрямившись во весь рост.

Он заметил слабый отблеск света.

Это был очень тусклый и отдаленный свет, но Бену он показался ярким, почти как день, таким же радостным и многообещающим, как восход солнца.

Прямо перед ним находился выход из пещеры, который действительно немного походил очертаниями на замочную скважину. Бен взобрался на груду щебенки, затем подтянулся на руках, опираясь на выступ, и в конце концов оказался на твердом и ровном месте.

Там он увидел прямо перед носом ржавые железные брусья древних ворот. Было видно, что их изготовили специально для этого отверстия, они входили в проем неправильной формы так же плотно, как крышка в люк на палубе судна. Бен не имел представления о том, что находится за воротами, но заметил продолговатую полоску света, который вроде бы пробивался под дверью.

Он вынул ключ, который дал ему Нойманн, вставил в замок и повернул.

Попытался повернуть.

Но ключ не повернулся. Язычок не сдвинулся с места.

Замок намертво проржавел. А чего же еще можно было ожидать: к старому замку не прикасались уже несколько десятков лет. Посветив своим фонариком, Бен увидел сплошную массу ржавчины. Он снова принялся ворочать ключом взад и вперед, но все попытки оказались тщетными.

— О, мой Бог! — вслух произнес Бен.

Всему конец.

Этого ни он, ни Нойманн не предвидели.

Он не видел никакого другого пути, которым можно было бы проникнуть внутрь замка. Даже если бы у него была лопата, он не смог бы прорыть лаз под воротами или рядом с ними, так как вделаны они были в сплошную скалу. Неужели теперь ему предстоит каким-то образом выбираться обратно?

А может быть... Что, если и сами ворота настолько проржавели, что он сможет сломать их? Он принялся колотить облаченным в перчатку кулаком по могучему засову и колотил до тех пор, пока был в состоянии терпеть боль, но, увы, ворота стояли непоколебимо. Похоже, что ржавчина была только сверху.

В полном отчаянии он ухватился за средний брус ворот, принялся трясти створку, словно обезумевший узник Сан-Квентина, отбывающий пожизненное заключение, и внезапно услышал металлический треск.

Одна из петель сломалась.

Он снова принялся трясти створку, вкладывая всю свою силу, и по прошествии недолгого времени сломалась еще одна петля.

Бен не прекращал усилия и вскоре услышал звук, показавшийся ему чрезвычайно приятным: сломалась третья и последняя петля.

Он ухватил створку ворот обеими руками, приподнял ее, освободил от замка и беззвучно опустил на землю.

Он проник в Шлосс.

Через несколько шагов Бен уткнулся в пыльную гладкую поверхность. Это была тяжелая железная дверь, закрытая на массивный засов. Он отодвинул засов, толкнул дверь, и она пронзительно скрипнула. Очевидно, ее не открывали со времен войны. Тогда Бен навалился на дверь всем своим весом. С громким стоном дверь подалась.

Помещение, в которое он попал, оказалось очень небольшим, но все равно было немного просторнее, чем тамбур, из которого он вошел. Его глаза, привыкшие к темноте, неплохо различали контуры предметов. По чуть заметной полоске просачивавшегося света Бен нашел следующую дверь и принялся шарить по стене рядом с нею, разыскивая выключатель.

Выключатель оказался там, где он рассчитывал; зажглась ничем не прикрытая лампочка, висевшая под потолком.

Он находился в маленькой кладовке. Вдоль каменных стен громоздились стальные полки, выкрашенные в неопределенный цвет, который с известной натяжкой можно было бы назвать бежевым, а на этих полках стояли густо покрытые пылью старые картонные коробки, корзины и цилиндрические металлические банки.

Он снял шлем и вязаную шапочку, затем освободился от рюкзака, из которого вынул два полуавтоматических пистолета, и положил все, кроме оружия, на одну из полок. Один пистолет он засунул за пояс сзади и, не выпуская из рук второй, принялся изучать ксерокопию плана замка. Можно было не сомневаться, что с тех пор, когда здесь размещалось часовое производство, замок претерпел довольно значительные изменения, но основной план должен был сохраниться: для серьезной перепланировки потребовалось бы переносить капитальные — и очень массивные — стены.

Он взялся за дверную ручку. Она легко повернулась, и дверь открылась.

Бен оказался в ярко освещенном коридоре с каменным полом и сводчатым потолком. Ни справа, ни слева не было видно ни души.

Наугад он пошел направо. Рифленые подошвы альпинистских ботинок приглушали шаги. Если бы не негромкое поскрипывание мокрой кожи, его походка была бы совсем беззвучной.

Впрочем, он отошел совсем недалеко, когда в конце коридора появился какой-то человек, направлявшийся прямо к нему.