Сталин также пояснил, что советские войска, расквартированные в Порт-Артуре, предназначены для сдерживания вооруженных сил США и Чан Кайши; они находятся там также с той целью, чтобы защищать СССР, а также защищать интересы революции в Китае.

Сталин сказал далее следующее:

«В свое время мы приняли в ЦК ВКП(б) закрытое решение о том, что после подписания мирного договора с Японией и вывода США своих войск из Японии СССР может рассмотреть вопрос о выводе своих сил из Порт-Артура. Если китайские товарищи пожелают, то Советский Союз может вывести эти войска прямо сейчас. Дальний должен в едином порядке подпадать под юрисдикцию властей Северо-Восточного Китая. В настоящее время порт Дальний должен использоваться в интересах обоих наших государств. Таково реальное положение дел».

Во время этих бесед Сталин и Лю Шаоци достигли предварительного устного согласия по целому ряду вопросов. Например, по вопросу о приглашении в Китай советских специалистов для оказания помощи в строительстве экономики, о направлении в Советский Союз на учебу китайских студентов, о сотрудничестве и взаимопомощи в сфере здравоохранения. По всем этим вопросам было достигнуто единство мнений. В соответствии с потребностями восстановления производства в Китае было подписано соглашение об условиях оплаты работы советских специалистов в Китае; при этом в предварительном порядке стороны договорились о направлении в Китай специалистов в различных областях; эти специалисты должны были направляться в Китай отдельными группами и на определенные сроки.[251]

Во время одной из бесед Лю Шаоци специально остановился на вопросе о поражении Гоминьдана.

Сталин проявил особый интерес к этому вопросу. Он сидел, курил трубку, сосредоточенно слушал и просил повторить те положения, которые представлялись ему неясными.

Лю Шаоци говорил следующее:

«Наши отношения с Гоминьданом – это, с одной стороны, борьба и, с другой стороны, союз. Во время первого по счету сотрудничества Гоминьдана и Компартии Китая Гоминьдан и Чан Кайши совершили предательство, к которому мы тогда ни в малейшей степени не были готовы, поэтому нам пришлось пережить много временных неудач, поражений. Во время второго по счету сотрудничества Гоминьдана и Компартии Китая мы уже четко представляли себе ситуацию, поэтому, когда после завершения Войны сопротивления Японии Чан Кайши совершил предательство и вознамерился развязать внутреннюю войну, мы уже были к этому готовы и встретили его, как говорится, «острием против острия»; мы оборонялись и в то же время наносили контрудары, повели народную освободительную войну, в результате которой Гоминьдан и Чан Кайши были свергнуты».

Сталин выслушал это в задумчивости. По наблюдениям и воспоминаниям китайского переводчика этой беседы Ши Чжэ, на лице Сталина отразились угрызения совести. Очевидно, как полагал Ши Чжэ, он ясно помнил, что в августе 1945 г. Гоминьдан и Чан Кайши хотели начать внутреннюю войну, замыслили, как говорится в Китае, «поднять нож мясника», чтобы уничтожить членов Коммунистической партии Китая. Мао Цзэдун повел тогда, как толкует эти события КПК, свою партию и революционный народ на оказание сопротивления и нанесение ответных ударов, на вооруженный отпор; так, собственно говоря, и началась внутренняя война в Китае. И именно в этот момент Сталин направил в ЦК КПК телеграмму, в которой говорилось, что если в Китае вспыхнет внутренняя война, то это может привести к исчезновению китайцев как нации! И вот теперь само историческое развитие оказалось противоположным его тогдашним предсказаниям; история доказала, что он был не прав. И сегодня делегация КПК в его присутствии излагает эту историю. Вот в связи с чем Сталин и ощутил неловкость и замешательство. Он глубокомысленно заметил: «Тут враги дали нам урок, болезненный урок!» И вдруг Сталин спросил:

«А как вы полагаете, мы нанесли вам урон?»

Лю Шаоци из вежливости ответил:

«Нет».

Сталин отрицательно покачал головой и сказал:

«Нет, мы вам нанесли урон, навредили. Мы не очень хорошо разобрались в том, что происходит в Китае. Иной раз, исходя из добрых побуждений, совершали ошибки».

Сталин произнес эти слова совершенно серьезно, искренне, они выдавали его глубокие внутренние терзания.

В комнате повисла тишина.

Все погрузились в глубокие раздумья.

Сталин добавил:

«Когда Мао Цзэдун поехал в Чунцин, это было опасно. Существовала вероятность того, что Си-Систы (СИ-СИ – специальная служба при Чан Кайши. – Ю.Г.) и другие агенты спецслужб попытаются убить его!»

Лю Шаоци пояснил: «Последствия поездки Мао Цзэдуна в Чунцин были весьма благоприятными, так как мы немедленно захватили политическую инициативу».

Сталин заинтересованно спросил:

«Не потерпели ли вы урон тогда, когда вместе с американцами приняли участие в мирных переговорах? И не помешали ли мы вам в этом?».[252]

Лю Шаоци ответил: «В ходе мирных переговоров ЦК КПК смотрел на вещи совершенно трезво. Здесь мы понесли лишь незначительный ущерб. Однако все эти мирные переговоры, которые велись в то время, оказались весьма необходимыми, так как США и Чан Кайши были изолированы, а в результате нам удалось свергнуть Гоминьдан, свергнуть Чан Кайши. Никто не сказал, что мы были совершенно не правы, когда поступали именно таким образом».

Сталин улыбнулся и сказал:

«Победителей не судят. Все, что приносит победу, оказывается верным. Вы поступили правильно. Вы победили».

Сталин понял, что Лю Шаоци отвечал ему отрицательно на его вопрос из вежливости, делая уступки из приличий. Помолчав, Сталин, снова мучаясь угрызениями совести, сказал:

«Китайские товарищи – люди вежливые, соблюдающие приличия. Откровенно говоря, мы ощущаем, что мы вам помешали. И у вас есть в этой связи критические соображения, только вы не хотите их высказывать. Конечно, вы должны обращать внимание на то, правильно мы говорим или нет, потому что мы зачастую недостаточно понимаем суть того, что происходит у вас, и, вероятно, мы в своих словах допускаем ошибки. Однако если мы в наших высказываниях ошибаемся, то вы все равно соглашаетесь. Мы обратили на это внимание».[253]

Такая постановка вопроса Сталиным оказалась неожиданной для Лю Шаоци и членов делегации. Она выходила за рамки инструкций и указаний, полученных ими от Мао Цзэдуна, который наказал Лю Шаоци говорить в том духе, что китайские товарищи несут главную ответственность, когда речь идет о вопросах революции в Китае. По мнению Мао Цзэдуна, не нужно было высказывать в адрес Сталина никаких критических соображений и замечаний, тем более Мао Цзэдун не требовал от Сталина выступления с самокритикой.

Однако Сталин, вопреки ожиданиям Мао Цзэдуна, открыто при встрече с Лю Шаоци и членами его делегации занялся самокритикой.