лба женщины, и с горечью проговорил:

– Добрыми словами сути дела не изменишь. Вы мужественный человек, мистер Чайлдер, и я вас уважаю, однако не стоит обманываться.

«Вот он, момент истины, – подумал Байрд. – Я знал, что он наступит этой ночью, и в глубине души понимал, каким будет ответ. Таков вкус горькой правды. Без романтики и героики. Никаких радужных картинок: каким ты себе кажешься, каким хочешь выглядеть в глазах окружающих. Вот она, правда. Через час все мы с огромной вероятностью можем погибнуть. По крайней мере умру тем, кто я есть: жалким, ни на что не годным неудачником. «Когда момент настал, он спасовал». Великолепный некролог».

– Заверяю вас, – с чувством проговорил Чайлдер, – если выживем, я расскажу всем, чем мы вам обязаны.

Байрд собрался с мыслями и пробурчал:

– Много бы я дал за две-три капельницы с физраствором, но увы… Продолжайте делать то же, мистер Чайлдер: держите ее в тепле, смачивайте губы. Если сможете дать воды – прекрасно: ваша жена потеряла очень много жидкости.

В этот момент в ванкуверском зале управления полетами Бердик возмещал свою потерю жидкости очередным стаканчиком кофе, а Треливен вдобавок к микрофону в руке надел еще и гарнитуру с наушниками.

– Радарная, что-нибудь видите?

В другом крыле здания начальник радарной станции, сидевший с помощником у экрана сканирующего азимутного аппарата с большим радиусом действия, ответил спокойным и непринужденным тоном:

– Пока ничего.

– Не понимаю, – обратился Треливен к руководителю полетами. – Они должны были уже войти в зону.

– Не забывайте, что они совсем недавно потеряли скорость, – вставил Бердик.

– Да, так, – согласился Треливен и сказал в микрофон: – Радарная, сообщите немедленно, как только что-то появится. – Потом повернулся к руководителю полетами: – Не рискну заводить его на посадку через облачность, не зная, где именно они находятся. Мистер Гримселл, попросите военных дать еще одну радарную корректировку. А вы, – кивнул он радисту, – выводите меня в эфир.

Когда распоряжение было выполнено, координатор опять взял микрофон:

– Семьсот четырнадцатый, слушайте меня внимательно. Джордж, сейчас мы заново пройдем весь регламент, но прежде хочу обратить ваше внимание на некоторые моменты, которые вы могли забыть или которые относятся лишь к многомоторным машинам. Как слышите? Прием.

– Продолжайте, Ванкувер, – отозвалась Дженет. – Слушаем вас внимательно.

– Понял, семьсот четырнадцатый. Итак, перед посадкой необходимо кое-что проверить и скорректировать. Это в дополнение к тому, что вы уже проделывали. Когда и как – скажу позже. Сейчас хочу по ним пройтись, чтобы вас подготовить. Сначала нужно включить насос гидроусилителя, затем проследить, чтобы давление в тормозной системе было в пределах от шестидесяти одной до шестидесяти восьми атмосфер. Наверное, вы что-то помните по полетам на истребителях, но освежить в памяти не помешает. Далее – после выпуска шасси включите насосы подкачки топлива и проверьте, что его достаточно. Наконец, нужно подстроить корректор высоты и шаг винтов. Все поняли? При заходе на посадку мы повторим все пошагово, чтобы Дженет установила переключатели. А теперь я вам скажу, где находится каждый из них. Начали…

По указаниям координатора они все определили, и Спенсер сказал:

– Дженет, передайте, что мы все нашли.

– Алло, Ванкувер, все в порядке.

– Прекрасно! Дженет, никаких сомнений насчет расположения регулировок нет? Уверены? Прием.

– Да, Ванкувер, все ясно.

– Семьсот четырнадцатый, проверьте, летите ли вы горизонтально.

– Подтверждаю: полет горизонтальный над облачностью.

– Хорошо. Так, Джордж, давайте снова выпустим закрылки на пятнадцать градусов, скорость сто сорок, потом еще раз полностью выпустим шасси. Особое внимание на скорость. Если готовы, поехали…

Спенсер с мрачным лицом начал операцию, скрупулезно выполняя каждую команду, пока Дженет взволнованно проговаривала скорость и управляла рычагами закрылков и шасси. Самолет опять резко встряхнуло, когда упала скорость, а на востоке показались первые робкие проблески зари.

В зале управления полетами Треливен воспользовался возможностью глотнуть остывшего кофе, потом закурил предложенную Бердиком сигарету и шумно выдохнул дым. Он выглядел изможденным, на подбородке проступила синеватая щетина.

– Ну и какой вам видится ситуация? – спросил представитель авиакомпании.

– В общем, как и следовало ожидать, – ответил Треливен, – но времени ужасно мало. Только с выпуском шасси следовало бы потренироваться по меньшей мере раз десять. Если повезет, то сможем прогнать цикл трижды, пока он не покажется над аэродромом, но только если не собьется с курса.

– А вы собираетесь тренировать его с заходом на посадку? – вставил руководитель полетами.

– Должен. Без двух-трех пробных заходов я бы гроша ломаного не поставил на его шансы – при его-то опыте. Поглядим, что у него получится. А иначе…

Треливен замялся, но Бердик, бросив сигарету на пол и затушив ногой, поднажал:

– А иначе что?

Треливен повернулся к Бердику и Гримселлу и жестко сказал:

– Так, давайте посмотрим правде в глаза: парень за штурвалом перепуган – дальше некуда. И не без причины. Если он сломается и машина упадет в океан, у остальных будет больше шансов выжить.

– Но… удар о воду! – воскликнул Бердик. – А больные… а самолет… Это же полная катастрофа!

– Это будет рассчитанный и оправданный риск, – ледяным тоном продолжил Треливен, глядя толстяку прямо в глаза. – Если наш друг предпочтет вдребезги разбиться на полосе, машина все равно пойдет под списание.

– Гарри вовсе не это имел в виду, – торопливо вставил Гримселл.

– Черт подери, нет, конечно, нет! – смущенно пробормотал Бердик.

– Еще существует опасность, – не обращая внимания на их реакцию, добавил Треливен, – что если самолет рухнет здесь, то почти наверняка начнется пожар, и нам повезет, если мы вообще кого-то спасем. Возможно, катастрофа затронет даже наземные сооружения. А вот если машина упадет в океан, то ей, конечно, все равно конец, но будет шанс спасти хоть кого-то из пассажиров. При теперешнем легком тумане и практически полном безветрии на воде штиль, и это смягчит удар. Мы посадим самолет на брюхо по радару как можно ближе к берегу, и тогда, может быть, что-то от него останется.

– Свяжитесь с военными моряками, – велел руководитель помощнику, – и с летчиками. Спасательные вертолеты уже готовы. Пусть выдвинутся вплотную к берегу и ждут указаний по радио.

– Не хочется мне это делать, – признался Треливен, поворачиваясь к висевшей на стене карте. – Это значит, что придется бросить больных пассажиров. Нам повезет, если мы успеем вытащить их из воды, прежде чем самолет утонет. Однако, возможно, придется на это пойти. – Он спросил в микрофон: – Радарная, что-нибудь видите?

– По-прежнему ничего, – прозвучал ровный бесцветный голос. – Так, погодите-ка. Похоже, что-то появляется… Да, командир. Теперь видим, вот он. Отклонился немного к югу. Дайте ему указание держать курс двести шестьдесят пять.

– Отличная работа! – отозвался Треливен и кивком велел вывести его