Оказывается, он не только гений страха, но еще и гений эгоизма. Разносторонняя личность, ничего не скажешь.

– Какое место в этом новом мире ты отводишь мне? – поинтересовался я.

– Иногда, знаешь ли, хочется почесать языком с кем-то, не зацикленным на всех этих Брахмах, Индрах и Шивах. А кроме того, будет лучше, если ты останешься при моем дворе.

– Лучше для кого? Для тебя?

– Для меня, для тебя – какая разница! На словах ты вроде бы и покорился, но на деле остаешься убежденным противником моих действий. А я предпочитаю держать своих врагов на виду.

– Не проще было бы убить меня?

– Какой ты хитрый! Воплотившись однажды, ты можешь воплотиться и в другой раз. Опыт-то имеется. Оказавшись в прошлом, ты найдешь способ разрушить мои нынешние планы. Ну зачем, спрашивается, мне иметь в тылу вражеского лазутчика?

Тут он опять попал в точку. Интуиция у этого мерзавца просто поразительная.

– Да, нажил ты со мной проблему, – молвил я. – И так ее не решить, и этак…

– Только не надо слишком много воображать о себе. Скоро я найду способ, позволяющий губить чужие души, – пообещал он зловещим тоном.

– Разве такое возможно? – искренне удивился я. – Безусловно, силы, способные как-то повлиять на душу, существуют, но только не в нашем мире.

– Все возможно, – отрезал Ганеша. – До прихода в Индию ариев там жили чернокожие люди, потомков которых называют дасью, что можно перевести как „демоны“. Наверное, это древнейшие из народов земли. Они не знали железа и колеса, но умели делать многое такое, что уже не умеет никто. Дасью совершенствовали свой дух, а не оружие и утварь. Усилием воли они передвигали предметы, и могли сутками обходиться без воздуха. Познав великие тайны природы, дасью тем не менее оказались бессильными против боевых колесниц, железных мечей и дальнобойных луков. Великолепные города были разрушены, а их обитатели нашли приют в лесах и горах. Однако сокровенные знания дасью сохранились. Я вошел в доверие к чернокожим жрецам, скрывавшимся в тайных местах. Они согласились помогать мне. Скоро я получу новое оружие, способное проникать в душу так же глубоко, как меч проникает в тело. И тогда на всем снеге у меня не останется достойных противников. Отпадет даже надобность уничтожать врагов. Я просто буду превращать их в послушных марионеток. Насколько проще управлять рабами, души которых целиком принадлежат хозяевам.

– Но ведь совсем недавно ты говорил об абсолютной свободе, не ограниченной никакими законами. Как же тебя понимать?

– Я имел в виду лишь немногих избранных, которые удостоятся такой чести. А рабы всегда останутся рабами. Так уж они устроены. Барану никогда не стать львом. Более того он к этому и не стремится.

– Кстати, насчет оружия, которым якобы обладали чернокожие колдуны. Не на мне ли ты собираешься его испытать?

– Это зависит только от тебя самого. Ты дерзок потому, что уверен в собственной неуязвимости. Бессмертной душе опасность угрожать не может, а к чужой телесной оболочке ты равнодушен. Все будет иначе, едва ты убедишься в полной своей зависимости от меня. Дабы сохранить душу, а заодно с ней и тело, тебе придется служить мне верой и правдой.

– Служить тебе значит разрушать другие государства?

– Разрушать их буду я. Тебе отводится вспомогательная роль. Война – хитрая наука. Она требует не только полководцев, но и дипломатов. Ты знаешь чужие языки, обладаешь широким кругозором – тебе, как говорится, и карты в руки. Такое предложение тебя устраивает?

– А куда мне деваться? Честно сказать, я не верю твоим обещаниям, но надеюсь, что, убедившись в моей лояльности, ты сохранишь мою душу и тело в неприкосновенности.

– Это разумное решение. А сейчас можешь удалиться в предназначенный для тебя шатер. Постарайся припомнить, какие именно племена должны встретиться на нашем пути в самое ближайшее время. Я в такие проблемы не вникаю, а от советчиков проку мало. Тебе предстоит решить, какие из этих племен надлежит стереть с лица земли, а какие взять себе в союзники. Завтра в это время ты доложишь мне результаты своих умозаключений.

Конечно, мое согласие было лишь притворством, вынужденной мерой. Будучи убежденным противником Ганеши, я собирался бороться с ним всеми доступными средствами и в дальнейшем – сначала в этом времени, а если понадобится, то и в прошедших эпохах.

Перед тем как уйти, я решился задать последний вопрос:

– Многое из того, о чем мы говорили здесь, не предназначено для посторонних ушей. Тем не менее свидетелей нашего разговора более чем достаточно. Неужели ты так доверяешь своим царедворцам?

– Представь себе, доверяю, но на это есть особые причины, – охотно ответил Ганеша. – Почему евнухи, стерегущие гарем, не могут воспользоваться красавицами, находящимися у них на попечении? В силу своего вполне определенного физического недостатка. То же самое касается и моих царедворцев. Они не смогут сообщить ничего из услышанного здесь по той простой причине, что лишены такой возможности. У них еще в детстве отрезали языки. Увы, столь высокие должности предъявляют к их соискателям и высокие требования. Кто-то жертвует детородным органом, кто-то языком, кто-то совестью. Таковы законы власти.

– Все ближе узнавая тебя, о светильник мудрости, я всякий раз восхищаюсь твоей прозорливостью и предусмотрительностью, – сказал я не без сарказма. – Надеюсь, что царские милости, которыми с лихвой обласканы твои ближайшие сподвижники, минуют меня стороной.

– Пока твой язык и твоя голова нужны мне, можешь за них не беспокоиться, – пообещал Ганеша. – Относительно остальных частей тела заранее обещать ничего не могу. Ну зачем тебе, скажи, ноги? Чтобы сбежать, для чего же еще! А не будет ног, исчезнут и дурные желания.

Не знаю, что это было – грубая шутка или явная угроза, – но я поспешил покинуть шатер царя царей. Мало ли какая блажь придет в его шальную голову.

Вскоре передовые отряды ариев вошли в соприкосновение с кочевниками, населявшими эту дикую страну. Скорее всего, аборигены относились к весьма разнообразному по этническому составу племенному союзу сарматов, ныне многочисленному и процветающему, но в ближайшем будущем обреченному на уничтожение гуннами.

Мне удалось найти общий язык с пленниками, доставленными в ставку Ганеши. Как-никак, а годы, проведенные среди киммерийцев, предшественников как скифов, так и сарматов, сказывались. В древности, не в пример новейшим временам, разговорная речь менялась весьма медленно. Даже по прошествии многих веков предок мог вполне понять потомка.

По моей инициативе пленников щедро одарили и отпустили восвояси, дабы они склонили к переговорам наиболее авторитетных местных вождей, чьим дружинам в планах Ганеши отводилась роль тарана, расчищающею ариям дорогу на запад.

Такие переговоры вскоре действительно состоялись. Вновь рекой текли вино и сома, вновь ежедневно пожирались целые стада скота, вновь грациозные красавицы, искусные не только в танцах, но и в камасутре, до утра ублажали пирующих, вновь перед царским шатром дефилировали боевые слоны и колесницы, демонстрируя военную мощь ариев.