Моя дорогая Гвинейра,

я знаю, что ты приедешь, чтобы еще раз увидеть меня перед этим злосчастным отплытием, но будет слишком поздно. Поэтому тебе придется и дальше ждать меня. Каждый раз, когда я думаю о тебе, у меня перед глазами стоит твой прекрасный образ, и не проходит и часа, чтобы я не думал о нас. Гвин, в следующие годы нас будет разделять большее расстояние, чем между Холдоном и Литтелтоном, но это не имеет никакого значения. Я пообещал тебе вернуться, и я сдержу свое слово. Поэтому жди меня, не теряй надежды. Я вернусь за тобой, как только появится такая возможность. Я появлюсь, когда ты меньше всего будешь этого ждать! А до того момента пускай напоминанием обо мне будет Пятница. Желаю тебе счастья и благополучия, моя леди, и передавай Флёр, что я ее люблю.

С любовью,

Джеймс

Гвинейра прижала письмо к себе и снова посмотрела на корабль, исчезающий в бесконечности Тасманова моря. Джеймс вернулся бы к ней — если бы пережил это приключение. Но она знала, что он воспримет изгнание как еще один шанс. Джеймс предпочел томлению за решеткой свободу в Австралии.

— И снова нам не удалось увидеться, — вздохнула Гвин и погладила мягкую шерсть Пятницы. — Ладно, пошли домой. Корабль мы уже все равно не догоним, даже если бы умели очень быстро плавать!

Годы в Киворд-Стейшн и ферме О’Кифов проходили незаметно. Как и прежде, Гвинейра находила утешение в работе на ферме, в то время как Хелен по-прежнему ненавидела ручной труд. При этом как раз на Хелен висело больше обязанностей, и, если бы не помощь Джорджа Гринвуда, она не вынесла бы всех тягот.

Говард О’Киф так и не оправился от потери сына. Пока Рубен был дома, Говард ни разу не сказал ему ни одного ласкового слова и все время давал мальчику понять, что тот был совершенно не приспособлен к работе на ферме. Но все же Рубен был его наследником, и Говард не переставал надеяться, что его сын когда-нибудь образумится и начнет серьезно относиться к своим обязанностям овцевода. Кроме того, О’Киф в течение многих лет тешил себя мыслью о том, что его ферма имеет наследника — в отличие от великолепной Киворд-Стейшн.

Но теперь Джеральд Уорден во всем обошел Говарда. Его внук Пол ревностно относился к своим будущим обязанностям хозяина, в то время как наследник Говарда исчез. О’Киф все время пытался выпытать у Хелен, где находится сын. Он был уверен, что жена что-то знала, поскольку она больше не плакала каждую ночь в подушку, как в первый год после исчезновения Рубена, а наоборот, вела себя гордо и уверенно. Однако Хелен ничего не говорила, что бы ни делал с ней Говард. Особенно сильно он срывал на ней свою ярость, когда возвращался поздно вечером из паба, где часто видел, как Джеральд и Пол сидели за столиком и беседовали с местными торговцами о делах Киворд-Стейшн.

Если бы только Хелен рассказала ему, где все это время находился мальчишка! Он бы поскакал туда и приволок бы сына домой за волосы. Он бы сумел разлучить Рубена с этой маленькой шлюшкой, которая сбежала вскоре после его исчезновения, и вбить ему в голову значение слова «обязанность»! Говард сжимал кулаки лишь при одной мысли об этом.

Между тем О’Киф не заботился о том, чтобы сберечь наследство для Рубена. Если бы тот вернулся, ему пришлось бы отстраивать ферму заново, ставить заборы и чинить крыши сараев. Впрочем, так ему и надо! Основной целью Говарда теперь была быстрая нажива. Вместо того чтобы самому разводить племенной скот, он продавал молодняк, боясь снова потерять животных на горных пастбищах. Жаль только, что Джордж Гринвуд и этот заносчивый маори, чье мнение было таким важным для Джорджа, не понимали действий О’Кифа.

— Говард, результаты последней стрижки совершенно неудовлетворительные! — во время одного из последних визитов укорял своего подопечного Джордж. — Шерсть посредственного качества, к тому же грязная. А мы ведь почти добились высокого качества! Где первоклассные животные, которых вы развели за все эти годы? — Джордж пытался сохранять спокойствие ради сидевшей рядом с ним Хелен, которая выглядела еще более потерянной, чем когда-либо прежде.

— Пару месяцев назад он продал трех лучших баранов в Лайонел-Стейшн, — с горечью сказала она. — Сайдблоссому.

— Правильно! — хвастливо подтвердил Говард и налил себе виски. — Он непременно хотел их купить. По его мнению, они были лучше, чем все животные, которые есть у Уорденов! — В поисках одобрения он посмотрел на своего покровителя.

Джордж Гринвуд вздохнул.

— Конечно же, он так сказал. Потому что Гвинейра Уорден никогда не позволила бы продать своих лучших животных. Она продает только второсортных овец. А что с коровами, Говард? Вы снова приобрели несколько голов. А ведь мы договорились, что ваша земля для их разведения не подходит...

— Джеральд Уорден хорошо зарабатывает на своих коровах! — упрямо повторил Говард свой старый довод.

Джордж еле сдержался, чтобы не схватить старика, хотя история снова повторялась. Говард просто ничего не понимал: он продавал породистых животных, чтобы купить корм для коров. Их, в свою очередь, он пытался продавать по той же цене, что и Уорден. Только Хелен понимала, насколько бессмысленными были его действия, и ужасалась при мысли о том, что ферма во второй раз за несколько лет оказалась на грани разорения.

Но и деятельность более удачливых партнеров Гринвуда, Уорденов с Киворд-Стейшн, в последнее время заставляла его задуматься. Там, как и прежде, процветало овцеводство, успешно разводили крупный рогатый скот, однако угадывалось некое подспудное брожение. Джордж делал подобные выводы хотя бы потому, что Джеральд и Пол больше не брали с собой на переговоры и сделки Гвинейру. Согласно утверждениям Джеральда, Пола нужно было познакомить с ведением фермы, а его мать при этом только мешала.

— Она не спускает парня с поводка, если вы понимаете, о чем я! — объяснял Джорджу Джеральд, попивая виски. — Как всегда, она считает себя лучше других, даже мне это уже действует на нервы. А что же будет с Полом, когда он начнет самостоятельно управлять Киворд-Стейшн?

Но в разговоре с дедом и внуком Джордж вскоре выяснил, что Джеральд давно потерял контроль над разведением овец. А Полу не хватало понимания и дальновидности, что было неудивительно для шестнадцатилетнего парня. Он развивал прекрасные теории насчет разведения овец, которые, к сожалению, совершенно противоречили действительности. Так, например, Пол предлагал снова начать скрещивать своих животных с мериносами.

— У них качественная шерсть, не то что у других овец. Если бы мы скрестили с мериносами достаточное количество животных, то получили бы совершенно новое, никому не известное сочетание!

Джордж только качал головой, но Джеральд слушал юношу с горящими глазами. У Гвинейры же от одного только упоминания об идеях Пола начинались приступы ярости.

— Если не образумить мальчика, то все полетит к чертям! — горячилась она, когда Джордж на следующий день нашел ее и, не скрывая своего возмущения, передал разговор с Джеральдом и Полом. — Ладно, скоро он унаследует ферму, и я ему больше ни слова не скажу. Но до того момента пройдет еще пара лет, в течение которых он, возможно, образумится. Если бы Джеральд был более проницательным и оказывал на него соответствующее влияние! Я не понимаю, что с Джеральдом не так. Боже, ведь он когда-то смыслил в овцеводстве!