Таковы были условия «проведения в жизнь» Континентальной системы между 1806 и 1810 годами. Несмотря на некоторую тревогу и несомненные препятствия, возникшие к тому свободному вывозу, на котором было основано богатство населения Великобритании, бодрость его, в общем не была убита.[204]Большая надежда возлагалась им на сопротивление самих континентальных жителей и еще большая – на настойчивый обход ими эдиктов. В 1806 году, как раз перед изданием Берлинского декрета, но когда Континентальная система была уже в силе, «Коммерческий сборник» писал: «Мероприятия французского правительства показывают только невежественность его в деле торговых принципов. Когда блокада Эльбы была отменена, то на рынках нашли переполнение товаров, а не недостаток их и поднятие цен, как ожидали». – «Вопреки всякому запрещению, британские товары продолжают (1 декабря 1806 года находить путь во Францию в обширном количестве. Они вывозятся туда по французским заказам. Легко застраховать их на весь путь до французского города, где они должны сдаваться покупателю. Они проникают почти через все части сухопутных границ Французской империи. Едва успеют они попасть в склад французского купца, как уже готово поддельное доказательство, что они – произведения французской мануфактуры; они клеймятся соответствующими марками и выставляются в витрины как образцы несомненного превосходства французских мануфактур над английскими. Автор получил эти сведения от людей, близко стоящих к торговле, о которой он говорит: «Хотя Венецианский порт теперь совершенно закрыт для британской торговли, так же как и полуостров Истрия, откуда всегда получался итальянский шелк, тем не менее и теперь мы получаем через нейтральные суда пьемонтский шелк, который лучше и изящнее, прямо из Ливорно, Лукки и Генуи». – «С Мальтой через порты Италии поддерживается оживленная торговля, дающая хороший доход. Этот остров служит эмпориумом средиземноморских депо товаров. Из Мальты мы снабжаем Ливорно и другие города, подвластные Франции. Но британские товары обыкновенно запроданы на наличные деньги даже еще прежде, чем свезены на берег, и едва ли есть риск, что на руках останутся непроданными британские товары даже и на фунт стерлингов, – там, где француз может добраться до них».

Мало-помалу, однако, среди британских промышленников начинают появляться признаки тревоги; но все-таки еще и в январе 1808 года мы читаем: «Несколько кораблей из Голландии вошли недавно в наши гавани и ввезли большое количество товаров, обыкновенно поступавших к нам из Гамбурга. Это является доказательством бесплодности коммерческих расчетов Бонапарта». Около названного времени Россия явно заявила себя противницей Великобритании, подняв цену всех русских продуктов, и акт Соединенных Штатов об эмбарго только что вошел в действие. Это повело к сильному упадку балтийской и американской торговли. В 1805 году через Зунд прошло более одиннадцати тысяч судов; в 1807-м – едва шесть тысяч, и притом британские суда были исключены из всех балтийских портов, кроме шведских. В.1808 году порты Голландии были открыты для вывоза голландского масла, и через них контрабандой ввезено двести тюков шелка благодаря взятке в шесть тысяч гиней, данной одному из высших таможенных чиновников. В 1809 году опять появляется заметка о том, что порты Голландии открыты королем, и вместе с этим вест-индские продукты, которые в течение нескольких месяцев сбывались плохо, оказываются в большом спросе и поднимаются в ценах. Мальта в то же время делает превосходные дела и становится одним из самых больших складов в Средиземном море.

1809 год отличается большим, хотя и временным оживлением торговли, явившимся следствием нескольких причин. Сам Наполеон оставался в течение значительной части года в центре Австрии, поглощенный заботами в одном из самых сомнительных состязаний с этой империей; и в его отсутствие торговля с портами Северного моря шла почти так же, как и в мирное время. В Соединенных Штатах горячий британский посланник, держась политики, несогласной с партией, стоявшей у власти, решился на официальное сообщение правительству Штатов – не получив на то полномочия, – что королевские указы будут отменены с 10 июня. Президент, не дожидаясь дальнейших сведений, отменил в этот день ограничения, установленные актом о несообщении (Non-Intercourse Act), и согласно этому в течение нескольких месяцев между Соединенными Штатами и Великобританией производились свободная торговля и весьма большой обмен товаров. В Кожной Америке удаление португальского двора в Бразилию и восстание Испании против Наполеона имели результатом открытие колониальных портов для Великобритании; и огромная волна корабельных грузов, заготовленных на риск на фабриках, хлынула в этом направлении. В Балтике царь устал от своих обязательств по отношению к Франции и от уловок императора; устал он также и от оппозиции своего двора и своих подданных. Правда, он честно исполнял букву договора с Наполеоном и отказывал британским кораблям в доступе в русские порты; но он не хотел открывать глаза на тот факт, чти британские товары ввозились в эти порты нейтральными судами, снабженными британскими лицензиями. Он никогда не обещал запретить доступ в свои владения названным судам, или лишить их права всякого ввоза и вывоза, и не его было дело углубляться в смысле документов, которые «узаконивали» торговые сношения, имевшие существенное значение для его народа. Ввоз в Великобританию морских припасов, главным образом из Балтики, более чем удвоился с 1808 года по 1809 год и даже еще увеличился в следующем году. То же самое было с шерстью из Испании и шелком из Италии. Даже вест-индские продукты, так энергично исключенные с континента, разделяли общий успех; и у коммерсантов возникла большая, хотя лихорадочная и неосновательная надежда на то, что полное процветание торговли скоро возвратится. Было очевидно, что меры Наполеона имели только частный успех, и что люди склонны были думать, что неудача этих мер лежит в природе вещей – в невозможности осуществления попытки императора. Им предстояло еще узнать, что преследование не имеет успеха только тогда, когда оно не постоянно и не неослабно, или не может быть таким.

Среди увеличивавшихся препятствий к взаимным сношениям между державами, – являвшихся следствием прежде всего узкости идей, которые господствовали в торговой политике в ту эпоху, затем были усилены открытой морской войной или запретительными враждебными мерами, принимавшимися Великобританией против большей части континентальных стран и обратно, и еще усложнившихся континентальной блокадой Наполеона и мстительными указами британского правительства, – возникла двусмысленная, но чрезвычайно разросшаяся выдача «лицензий». Эти лицензии служили, хотя только отчасти и совершенно произвольно, для устранения некоторых из затруднений, мешавших обмену товаров. Лицензия, как показывает значение этого слова, подразумевает наличность запрещений, которое снимается ею в частном случае; и лицензии наполеоновских войн представляли в сущности не столько определенную систему, сколько собрание отдельных разрешений производить такую торговлю, которая запрещена действующими законами государства. Они выпускались и британским правительством, обращавшимся в них к морской полиции – т. е. к вооруженным крейсерам – и Наполеоном, обращавшимся к таможенным властям континентальных портов. В Великобритании, вообще говоря, считали, что Департамент торговли руководствовался в своей деятельности только честными мотивами, хотя эта деятельность подвергалась энергичным нападкам по многим основаниям, – главным же образом для того, чтобы добиться отмены королевских указов, которым одним только приписывалось возникновение лицензий; что же касается Франции, то там при выдаче лицензии играли явную роль развращенность придворных и фаворитизм.