— Он называл себя Путником.

— Я его знаю, — прошептала она и вздрогнула. — Это не мои воспоминания. Танцора. Танцор знал его. Хорошо знал. Их было… трое. Их никогда не было только двое — ты знал об этом? Не просто Танцор и Келланвед. Нет, он тоже был там. Почти с самого начала. До Тайшренна, до Дуджека, даже до Стервы.

— Что ж, сейчас это уже неважно, Апсалар, — сказал Резчик. — Сейчас нам нужно убраться с этого проклятого острова. Пусть его забирает Путник, если уж на то пошло. Ты уже достаточно пришла в себя, чтобы помочь мне спихнуть одну из этих шлюпок на воду? Тут и припасов хватает…

— Куда мы направляемся?

Он замешкался.

Её взгляд потерял живость.

— Котильон.

— Новое задание для нас, да.

— Крокус, не иди этим путём.

Он нахмурился:

— Я думал, ты будешь рада компании.

Резчик протянул ей ковшик. Апсалар несколько секунд пристально смотрела на юношу, потом медленно приняла воду.

— Холмы Пан’потсун.

— Знаю, — протянула Лостара.

Жемчуг улыбнулся:

— Конечно, знаешь. И сейчас ты наконец-то узнаешь причину, по которой я просил тебя…

— Погоди-ка. Ты не мог знать, куда приведёт этот след…

— Справедливо, но я уже давно верую в слепую склонность природы к повторяюшимся циклам. В любом случае есть ли поблизости какой-нибудь разрушенный город?

— Поблизости? Ты имеешь в виду кроме того, на котором мы стоим? — Её изрядно обрадовала оторопь мужчины. — А ты, Коготь, за что принял все эти холмы с плоской вершиной?

Он распустил завязки плаща.

— Ну что ж, это место отлично подойдёт.

— Для чего?

Жемчуг язвительно взглянул на неё:

— Ну как же, дорогая, для ритуала. Нам нужно найти след, колдовской след, притом старый. Неужели думаешь, что мы просто будем бродить взад-вперёд по этой пустоши, надеясь что-нибудь отыскать?

— Странно, мне казалось, что последние несколько дней именно этим мы и занимались.

— Нам нужно было просто отойти подальше от этой проклятой головы имасса, — ответил Жемчуг, подошёл к плоскому камню и принялся ногой очищать его от щебня. — Я ощущал на нас его нечеловеческий взгляд всё время, пока мы шли через долину.

— Его и стервятников, да. — Она запрокинула голову, изучая безоблачное небо. — На самом деле они всё ещё с нами. Эти проклятые птицы. Неудивительно. У нас почти закончилась вода, а еды и того меньше. Через пару дней у нас будут серьёзные неприятности.

— Лостара, я оставлю тебе подобные мирские заботы.

— Хочешь сказать, если всё пойдёт прахом, ты сможешь убить меня и съесть, верно? А если я решу убить тебя первой? Будучи одержимой мирскими заботами?

Коготь уселся и скрестил ноги.

— Здесь становится заметно холоднее, тебе не кажется? Подозреваю, какой-то местный феномен. Хотя я полагаю, что удачно проведённый ритуал, которым я собираюсь заняться, немного согреет это место.

— Не согреемся, так хоть развлечёмся, — пробормотала Лостара.

Она подошла к краю теля и посмотрела на юго-запад, где в пустыню дугой врезалась красная стена Вихря. Сзади до неё доносились приглушенные слова на незнакомом языке. Наверное, просто какая-то тарабарщина. Я повидала достаточно магов за работой и знаю, что слова им не нужны… если только они не устраивают представление. Вероятно, Жемчуг занимался именно этим. Он не мог отказаться от эффектных поз, даже если притворялся безразличным перед единственным зрителем. Человек, который хочет вписать своё имя в исторические труды. Решающая роль, от которой зависит судьба империи.

Она обернулась, услышав, как он отряхивает руки. Жемчуг встал, его слишком симпатичное лицо беспокойно хмурилось.

— Ты быстро справился, — заметила она.

— Да. — Он и сам выглядел удивлённым. — Я был на редкость удачлив. Местный дух земли был убит… неподалёку. Волею прискорбного жребия, несчастной случайности. И его призрак остался тут, как ребёнок, потерявший родителей, готовый говорить с любым чужаком, которому случилось оказаться поблизости, если этот чужак сможет услышать.

Лостара хмыкнула.

— Ладно, и о чём же он рассказывает?

— Об ужасном происшествии — ну, то есть ужасном происшествии, которое убило духа, — подробности которого заставляют меня заключить, что существует некая связь…

— Хорошо, — оборвала она Жемчуга. — Веди, мы теряем время.

Он замолчал, одарив её обиженным взглядом, возможно, вполне искренним. Я сама задала вопрос, мне нужно было хотя бы дать ему ответить.

Он махнул рукой и начал спускаться по крутому склону теля. Лостара вскинула на плечо мешок и последовала за ним.

Спустившись к подножию, Коготь повёл её вокруг теля и прямо на юг, через каменистую равнину. Блёклая поверхность сияла под солнцем ослепительным, яростным светом. Кроме нескольких муравьёв, суетящихся под ногами, на этом высохшем пространстве не было ни единого признака жизни. Здесь и там лежали длинными кучками мелкие камни, будто обрисовывая берега высохшего озера — озера, которое постепенно превращалось в небольшие лужицы, а потом исчезло, оставив только корку соли.

Они шли весь день, пока на юго-западе не показались гребни холмов, а слева не выросла ещё одна массивная столовая гора. Равнина начала образовывать заметное углубление, уходящее меж двух формаций. Спустя несколько мгновений после наступления сумерек путники добрались до самого низа этого спуска; гора высилась слева, изломанные холмы впереди и справа.

Посредине ровной площадки лежали обломки торгового фургона. Земля вокруг была выжжена, белый пепел собирался маленькими вихрями, неспособными сдвинуться с места.

Жемчуг, а следом за ним Лостара, направились в этот странный выжженный круг. Среди пепла виднелось множество мелких косточек, добела обожжённых каким-то сильным жаром; они похрустывали под ногами. Озадаченная Лостара присела, чтобы разглядеть их.

— Птицы? — спросила она вслух.

Взгляд Жемчуга не отрывался от фургона или, возможно, чего-то за ним. Услышав её вопрос, он покачал головой.

— Нет, девочка. Крысы.

Лостара заметила под ногами крошечный череп, подтверждавший его слова.

— В скалистых землях бывают крысы, ничего особенного…

Жемчуг взглянул на неё:

— Эти — д’иверс. Точнее, были д’иверсом. Исключительно неприятной личностью, именуемой Грилленом.

— Его убили здесь?

— Не думаю. Возможно, тяжело ранили.

Жемчуг приблизился к большой куче пепла и присел на корточки, чтобы разгрести её.