не уверен, что составление алгоритмов проклятий вообще можно было отнести к ментальной составляющей.

Но с одним ментал смерти точно мог справиться: с уничтожением.

Я положил руки на голову философа и сосредоточился на его разуме. Мне требовалось превратить его в овощ, но при этом не убить…

Имматон страшно закричал, дёргаясь в конвульсиях, а его глаза, казалось, вот-вот вырвутся из орбит. Я направлял силу смерти в его разум вновь и вновь, пытаясь стереть его…

Философ бился, пытался вырваться, укусить меня, но тщетно. А затем мои руки просто рассыпались в прах, и он затих.

Я нахмурился и восстановил руки. Учёный тяжело дышал, но всё ещё смотрел на меня осмысленным взглядом.

— Ты помнишь своё имя? — осведомился я.

Имматон плюнул мне в лицо.

— Я - Имматон Септентрионский, лучший ум севера. — гордо заявил он. — Не знаю, что и как ты пытаешься сделать, но мой разум тебе не сломать.

Вот здесь я всерьёз задумался. Вообще-то, вложенных сил хватило бы, чтобы превратить в овощ несколько десятков людей. Но философ оказался неожиданно крепким орешком. Нет, я легко мог его убить…

Однако это казалось мне недостаточно надёжным. Что, если кто-то призовёт его дух? Или его душа задержится в мире? Я мог бы такое провернуть. Вдруг и другие справятся? Нет, нужно было превратить его в овощ.

Я тяжело вздохнул и закатал рукава. Этот гордец, конечно, может сколько угодно бахвалиться, но я знал: любой может сломаться. Вопрос лишь в приложенном времени и усилиях.

Мне пришлось провести в пещере почти месяц, пытая лучший ум севера. И это был изрядно напряжённый и сложный процесс. Я просто морально уставал от него! И когда, после тяжёлого трудового дня, мне казалось, что я сумел существенно повредить разум этого человека, за ночь тот словно восстанавливался, а затем Имматон снова плевал мне в лицо со своей неизменной гордостью!

Честное слово, более раздражающего меня человека в королевствах я ещё не встречал. Я думал, что могу сломать любого за день, а этот сопротивлялся почти месяц!

На исходе второй недели философ стал пытаться притворяться овощем. Но физические реакции не подделаешь: несколько раз я раскусил его попытки притворства. А мне требовалось стереть всё, вплоть до инстинктов.

Но сломать можно любого, и эта истина явилась и лучшему уму севера. Может, он и не бахвалился, когда говорил так. Грязный, поседевший добела и словно постаревший на два десятилетия всего за месяц старик смотрел на меня бессмысленным, непонимающим взглядом. Из уголка рта стекала капля слюны…

Внимательно проверив физиологические реакции и тщательно убедившись в отсутствии любых проблесков сознания и инстинктов, я быстро убил Имматона. Я не испытывал к этому человеку ненависти: ни к чему продолжать его страдания.

Лучше бы он сдался пораньше, право слово. Пожалуй, я даже слегка сожалел о содеянном: из гения мог бы выйти отличный помощник. Но тайна моего бессмертия была важнее сотни гениев.

После смерти я поднял его в виде высшей нежити и попытался приказал рассказать о себе. Он промолчал... Значит, сработало.

Уничтожив тело и развеяв прах, я вернулся в центральный замок Септентриона. Затем — уничтожил книгу, подаренную демоном, и все расчёты. Значит, у моего бессмертия осталось лишь одно слабое место.

Я сам. Мой собственный разум. Теоретически, если собрать семнадцать тысяч жертв и семнадцать смертников, а затем вывернуть моё сознание наизнанку, ритуал можно обратить.

Наверное, я мог бы попробовать стереть себе память о ритуале. Однако стирать участок памяти с помощью искусства смерти, это всё равно что делать себе операцию ржавым и отравленным ножом. Конечно, я в этом плане весьма искусный хирург, и на подчинении чужого разума изрядно успел набить руку… Но вот на самом себе?

Поэтому с этим решениям я пока медлил.

Я сидел в кабинете и задумчиво смотрел на костяной стилет. Тот, казалось, совсем не изменился… Но теперь мне порой казалось, что тот иногда смотрит на меня в ответ. Можно попытаться найти хорошего мастера магии разума, но где такого взять? В королевствах нет, шаманы не умеют. Дракон бы справился, но в процессе стирания памяти тот точно увидит проводимый ритуал, и его реакцию предсказать невозможно.

Вздохнув, я поднялся и принялся разбирать вещи философа. Я приказал принести все его имущество ко мне, дабы точно проверить, чтобы нигде не осталось следов расчётов. Гвардейцы, что следили за ним, не докладывали, чтобы тот прятал какие-то записи, но тот был гением… Стоило всё перепроверить.

Это была целая гора свитков и рукописей. Он был деятельным человеком. Я хмыкнул, прочитав название одной из них.

“Наблюдения о драконьей гордости”

Пожалуй, я допишу эту книгу и издам под нашими именами в качестве соавторов. Думаю, мне найдётся что добавить.

В этот момент в мой кабинет без спроса ворвался запыхавшийся гвардеец.

— На город напали, милорд!

— Кто? Сколько их? — нахмурился я.

— Это человек. Он один… — выпалил гвардеец.

— Ты шутишь, что ли? — с сомнением посмотрел я на воина. — Как один человек может напасть на целый город? У нас здесь тысячи солдат, да и половина гвардии расквартирована.

— Я понимаю, как это звучит, Ваше Величество, но поверьте, это правда. Мы не можем его остановить, максимум — замедлить, и он направляется сюда. Вам лучше самому это увидеть.

Гвардейцы Ганатры, возможно, не блистали на фоне центральных королевств, но были опытными и верными воинами. После чисток гвардии от нелояльных командиров не доверять им у меня повода не было. Поэтому я нахмурился и последовал за гвардейцем.

Если так подумать, сейчас ведь действительно хороший момент для нападения… Я отправил Лейва с остальными гигантами подбирать подходящих детей льда для обращения в пронзающих мрак. Элдрих с бирюзовой гвардией ещё не вернулся после подавления восстаний. Вся моя элита отсутствует, а сам я оставил минимальную охрану: бессмертному нечего бояться, верно? Даже если меня зарубят пару раз, гвардия быстро придёт на помощь.

Но вот если кто-то не знает о моём бессмертии… Момент для атаки идеален. Вот только кто способен пройти насквозь через целую армию?

Гвардеец привёл меня на один из балконов замка, внимательно осмотрел улицы города и указал на одну из них.

—