Пета повесила трубку и прислонилась к стене, чтобы не упасть. «Если он пришел в себя…» Перед ее глазами возникло лицо Ричарда Мэйна. У него почти перестало биться сердце. Что, если… когда она вернется в коттедж…

— Пета. — У нее за спиной появился Николас. Это казалось глупым и необъяснимым, но она чуть не расплакалась, услышав его добрый голос. — Я был в библиотеке и слышал весь разговор. Я могу чем-нибудь помочь?

Пета забыла обо всем, кроме того, что рядом с ней сильный, надежный человек. Она подняла на него беспокойные глаза.

— Он… он мой большой друг. Он очень болен. Несколько минут назад я обнаружила его без сознания. Доктор приедет, как только сможет, я возвращаюсь и останусь с ним до приезда врача.

— Хочешь, я поеду с тобой?

— О! — Она недоверчиво вздохнула. — Правда? Но почему ты… то есть…

— Неужели ты думаешь, что во мне нет ни капли порядочности? Конечно, я поеду, если хочешь. Наверное, это твоя машина с включенным двигателем стоит рядом с домом? Выключи. Мы поедем на моей.

Пета не стала спорить. Ей это даже не пришло в голову. Она доверилась Николасу всецело и безоглядно. Добравшись до коттеджа невероятно быстро, они бросились к Ричарду.

Пета вздохнула с огромным облегчением, когда Ричард Мэйн открыл глаза и что-то пробормотал. Николас тихо ему ответил, потом повернулся к Пете:

— Он пришел в себя, но плохо соображает. Кажется, не знает, где он, и даже не узнает тебя. Иди и постарайся найти пару ковриков или одеял, чтобы укрыть старика. Пета, у него ледяные руки. Надо найти что-нибудь теплое.

— Он… ты думаешь, он поправится?

— Да.

Пета скрылась в маленькой комнатке, которая служила художнику спальней. Ее не могли не радовать спокойствие и уверенность Николаса.

На узкой складной кровати художника оказалось всего одно тонкое одеяло. Она отдала его Николасу, а потом вернулась в спальню, чтобы посмотреть, нет ли в шкафу других одеял. Вскоре у коттеджа остановилась машина и она услышала знакомый хриплый голос доктора Майерса. Когда она вернулась в студию с клетчатым ковриком, он заканчивал осмотр пациента и собирался сделать укол.

— На этот раз приступ серьезный, мистер Мэйн, — укорял врач. — Я сказал вам на прошлой неделе, что вы должны больше заботиться о себе.

— Я так и сделал, — неуверенно возразил Ричард Мэйн.

— Гм! — недоверчиво вздохнул Майерс. — Что ж, теперь о вас будут заботиться достаточно хорошо — я отправлю вас в больницу на день или два. Перед отъездом из дома я вызвал «скорую помощь».

— Больница? Почему я не могу остаться здесь? — Голос художника внезапно окреп.

Доктор Майерс мрачно улыбнулся.

— Потому что в нынешнем состоянии вам лучше лечь в больницу. Верно, моя дорогая? — Он посмотрел на Пету.

Ричард проследил за его взглядом, и на бледных губах появилась легкая улыбка.

— Как я понимаю, ты меня нашла. Мне повезло, что ты заглянула сегодня вечером, но жаль, если я напугал тебя, детка.

Пета подошла к нему и сжала его худую холодную ладонь:

— Это не имеет значения, раз вы поправитесь. Я приеду в больницу навестить вас, мистер Мэйн.

— Запомни, ты пообещала. — Художник закрыл глаза.

Врач кивнул Пете. Она осторожно высвободила пальцы и подошла к стоящему у окна Николасу. Он задумчиво посмотрел на девушку:

— Мэйн? Его так зовут?

— Да. Он художник, как ты, может быть, догадался.

— Не… Ричард Мэйн, случайно? — В голосе Николаса прозвучала почти недоверчивая нотка, и Пета удивленно посмотрела на него:

— Да. А что? Что ты о нем знаешь?

Он не успел ответить. Приехала карета «Скорой помощи». Пета наблюдала за тем, как санитары бережно и умело выносят Ричарда Мэйна на носилках. Врач спросил, не знает ли она кого-нибудь, кому следовало сообщить о том, что художник в больнице.

— Нет. Я… я не думаю, что у него есть родственники. Он никогда не упоминал о них.

Она могла добавить, что именно его одиночество пробудило в ней сострадание, но не стала. Николас хотел что-то сказать, но, очевидно, передумал. Он подождал, когда уедет доктор Майерс, потом повернулся к Пете.

— Итак, что теперь? — тихо спросил он.

Пета провела рукой по глазам:

— Я… я не знаю. Наверное, нам лучше запереть дверь. — Она наклонилась и подняла с пола книгу. Внезапно ей пришла в голову мысль. — Николас, он не взял с собой ни одной вещи! Пижаму… халат… зубную щетку… набор для бритья… о, я должна была подумать об этом раньше!

— Не стоит волноваться. Больница обеспечит его всем необходимым, — сказал ей Николас.

— Да, но… — Пета прикусила губу. Она могла сделать для Ричарда хотя бы эту малость, и не сделала.

Николас слабо улыбнулся:

— Думаешь, он хотел бы иметь там свои вещи? Может, ты и права. Собери все, что считаешь нужным, и мы отвезем в больницу.

— Не нужно… то есть я сама могу отвезти.

— Можешь. Но, думаю, не стоит. Ты устала.

Пета открыла рот, чтобы возразить, но передумала. Николас прав. Она действительно чувствовала себя измотанной.

Девушка сложила вещи в маленький плоский чемоданчик и села в машину. Ее переполняло чувство благодарности к Николасу. Если бы он всегда был таким добрым и понимающим, как сегодня!

Она украдкой взглянула на него. Николас провел рукой по волосам и нечаянно коснулся багрового кровоподтека, оставшегося после выходки Петы на реке. Мужчина поморщился, и Пета напряженно выпрямилась, не в силах прогнать воспоминания о случившемся днем.

Словно почувствовав, что у нее изменилось настроение, Николас заговорил. Впервые с той минуты, как они покинули коттедж.

— Ты давно знакома с Ричардом Мэйном?

— Всего неделю или две. По-моему, он снял коттедж на все лето. — Пета вспомнила, как удивился Николас, узнав имя художника, и повторила вопрос, который тогда остался без ответа. — Что ты знаешь о мистере Мэйне, Николас? — Она не заметила, что назвала его по имени.

— Только то, что он один из знаменитых портретистов в Европе, — сухо отозвался Николас. Повернувшись к ней, он заметил изумление Петы. — Ты не знала? Но ведь наверняка…

Он замолчал, и Пета почувствовала, что краснеет. Какой же невеждой Николас должен ее считать! Она действительно не осознавала, что Ричард знаменит… но своими глазами видела, как невероятно он талантлив!

— Для меня не имеет значения, известен он или нет! Мне нравятся люди за то, какие они есть, а не за то, чего достигли!

— Ты абсолютно права, — одобрительно кивнул Николас.

Пета смотрела на него с подозрением, но он сохранял невозмутимость. Ей хотелось поговорить о Ричарде Мэйне, но они въехали в город, и Николас сосредоточился на дороге. Он заговорил, только остановив машину на больничной стоянке.