В кают-компании Ньюкомб склонился над одним из убитых матросов, что-то увидел и одним рывком разорвал на нем рубаху. Между пятым и шестым ребром покойника горел вишневый треугольник раны, явно оставленный стилетом.

Ньюкомб бросился к ящику и дернул за ручку. Мелькнула тонкая бечевка, грохнул выстрел. Поток картечи разнес часть стола и вырвал клок одежды из правого бока Ньюкомба. Вслед за этим на стол откуда-то упал старинный пистолет с раструбом.

Не обращая внимания на кожу, сорванную картечью, Ньюкомб еще раз дернул за ручку ящика и выдвинул его. Стилета в нем не было.

На «Таифе» раздался очередной вопль. Вернигора опустил штуцер. Белая бечевка на его стволе растянулась, и он поправил ее.

Биля из воды передал Якова в руки Али и Кравченко, потом и сам тяжело перевалился через борт.

– Чиж?.. – спросил он.

– Чижа нет, – ответил Кравченко.

– К берегу!

Пластуны взялись за весла.

В это время на «Таифе» раздался пушечный выстрел, и совсем рядом с лодкой вспенила воду картечь.

Биля осмотрелся и увидел полоску густого тумана, наползающую с моря, до которой оставалось несколько сотен саженей.

– Браты, налегай, до хмары! – скомандовал он.

Пластуны погнали лодку прямо в море, в туман. Новый выстрел картечи сорвал с ее носа верхнюю доску. До спасительной серой стены казакам было еще далеко. Их лодка начала двигаться зигзагами, то ускоряя ход, то почти замирая на месте.

Старый фейерверкер на «Таифе», припавший к прицелу пушки, даже рассмеялся. Начинало светать и с востока быстро росла багровая полоса. На ее фоне лодка пластунов металась черной птицей.

– Пляшите-пляшите. Сейчас я вас накрою!

Фейерверкер уже поднял руку для команды, когда кто-то схватил ее и сжал, словно клещами. Это был Ньюкомб. Его лицо и бок были в крови.

– Не стрелять! – скомандовал он.

– Сэр? – с неудовольствием произнес капитан.

– У них ключ! Мы утопим его вместе с ними!

Пластуны гребли ровно, мощно, на пределе возможностей.

На носу лодки лежал на брезенте и бредил Яков.

– Плохая рана, надо перевязать, – бросил Али.

– Зайдем в туман, тогда уж. Налегай, казаки! – сказал Биля и сжал зубы.

– Пары подымает, – заметил Вернигора.

Стрельба с «Таифа» прекратилась. Из его трубы повалил черный угольный дым.

– Ну, это мы сейчас посмотрим, как они подымут, – сказал Кравченко.

– Живыми нас хотят взять!

– Это мы еще посмотрим, кого они возьмут.

Слейтер, Ньюкомб и капитан с мостика всматривались в море. Ньюкомб присел на раскладной стул – санитарный матрос перевязывал ему рану набоку.

Лодка пластунов шла теперь к туману по прямой.

– А они не дураки, – заметил Ньюкомб.

– Мы их догоним через десять минут. Им не успеть, – произнес капитан.

Все тело Ньюкомба было устремлено вперед, напоминало резную фигуру, установленную на носу корабля. Санитар плеснул на рану из склянки спирт. На лице Ньюкомба не дрогнул ни один мускул.

В машинном отделении царила суета. Звучали команды, щедро сдобренные проклятиями, пробегали чумазые, голые по пояс машинисты. Один из них резко поднял ручку паровой машины. Он не заметил, что от нее шла вниз тонкая бечевка. Щелкнул замок пистолета, вставленный на месте пробки бочонка.

Взрыв сотряс «Таиф». Ньюкомб, Слейтер и капитан едва удержались на ногах. Раздались истошные вопли.

– Спустить шлюпки! – распорядился Ньюкомб.

– Вы забываетесь, сэр! Командую здесь я! – заявил капитан.

– Делайте то, что он говорит! – повелительно крикнул Слейтер.

– Мы сейчас пойдем на дно!

– Так тем более!

Кравченко напряженно смотрел на «Таиф». Фрегат стоял ровно, из трубы валил черный дым вперемешку с языками пламени.

Пластун с досады ударил кулаком по борту и заявил:

– Не перевернулся! Вдвое больше надо было пороха!

Матросы спускали шлюпку, еще одна уже выходила из-за левого борта «Таифа».

Биля взял Якова за руку. Тот был уже мертв.

Туман над морем становился гуще, окрашивался тяжелым багровым светом.

Пластуны отпустили весла, обнажили головы. Лодка своим ходом медленно вплыла в темноту тумана.

– Штуцеры заряжай! – дал команду Биля, выпустив руку сына.

Глаза его были закрыты. Он взял в руки штуцер, приоткрыл рот и слушал. Вдруг есаул вскинул ствол и выстрелил, не открывая глаз.

На передней шлюпке англичан за борт вывалился один из гребцов. Его сосед вскочил на ноги.

Вернигора мгновенно передал штуцер Биле, и тот снова выстрелил точно так же, с закрытыми глазами.

На дно шлюпки повалился моряк, вскочивший только что.

На лавке за ним кто-то гаркнул:

– Что за?..

Этот крикун тут же схватился за горло. Пуля пробила его прямо над кадыком.

В тумане плыл силуэт Били. Он сидел, опершись на штуцер левой рукой. Его лицо окаменело, глаза были закрыты. Молчаливый и слепой ангел смерти плыл в тумане, окрашенном кровью. Весла лодки были подняты, в ней не раздавалось ни одного звука.

На шлюпке Ньюкомба гребцы, оставшиеся в живых, еще раз попытались пошевелить веслами, но две новых пули глухо ударили в их тела. По дну шлюпки ползали раненные. Туда же наконец-то повалились и те, кто уцелел.

Один только Ньюкомб сидел, как сфинкс на носу лодки.

К нему подполз боцман.

– Сэр, это не человек, а дьявол! Он стреляет на звук с расстояния в полмили! – прошептал Джекил.

– Все вы проклятые трусы! Я один догоню их!

Ньюкомб бросился на скамейку, к веслу, но пуля тут же ударила в его рукоятку, расщепила ее надвое, снесла уключину и срикошетила в воду. Руками, похожими на крючья, боцман стащил Ньюкомба вниз и прижал к доскам днища, пропитавшимся кровью. Очередная пуля, выпущенная Билей, прошила шлюпку насквозь рядом с их головами.

– Лежите смирно, сэр, если вам еще дорога жизнь, – почти беззвучно прошептал боцман прямо в ухо Ньюкомбу.

Лодка пластунов подходила к берегу. На камне уже сидел Чиж в мокрой одежде со стилетом Ньюкомба за поясом. На шее у него висел кошель с бумагами.

Теперь пластуны гребли медленно. На корме, держа Якова на руках и опустив голову, сидел Биля. Лодка заскребла о дно. Али и Кравченко перешагнули через борт и втащили ее на берег.

С Яковом на руках Биля шел по берегу, тяжело проваливаясь в гальку пляжа. Он сделал еще несколько шагов, рухнул на колени и опустил труп сына.