— Готов биться об заклад, что меня турнут. Будете спорить?

Дьюкейн теперь понял, что у него интонации кокни.

— Я бы хотел иметь копию той истории, мистер Мак-Грат. Можете ли вы снабдить меня ею?

Мак-Грат откинулся назад. Он поднял брови со слегка испытующим видом. Брови были чуть рыжеваты и почти незаметны на его лице.

— У меня нет копии, — сказал он.

— Продолжайте, продолжайте, — сказал Дьюкейн.

— Клянусь, у меня не было копии, сэр. Я же не записывал эту историю. Да и не больно-то ловок я в писании. Вы же знаете этих журналюг. Я просто рассказывал, а они записывали. Потом они перечитали это мне вслух, и я подписал. Сам я ничего не писал.

Это наверняка правда, подумал Дьюкейн.

— Сколько они вам заплатили?

Бледное лицо Мак-Грата стало плоским.

— Финансовые дела — это личное дело человека. Сэр, можно…

— Я бы советовал вам немного снизить тон, мистер Мак-Грат, — сказал Дьюкейн. — Вы поступили крайне безответственно, и у вас могут быть серьезные неприятности. Почему вы продали эту историю?

— Ну, видите ли, такой джентльмен, как вы, сэр, даже не подозревает, что значит — нуждаться в самом необходимом, сэр. Я продал ради денег, сэр, и я этого не стесняюсь. Я просто оказался первым, сэр, и вы на моем месте поступили бы так же.

Наглый парень, думал Дьюкейн, и, кажется, законченный негодяй. Хотя Дьюкейн полностью не осознавал этого, но в огромной степени его адвокатской карьере помешало то, что ему не хватало способности представить внутренние мотивы подлости, на которую он сам не был способен. Его воображение, проникая в мир зла, просто преувеличивало его собственные проступки. Поэтому его суждение о Мак-Грате как о «совершенном негодяе» было беспомощным и абстрактным. Дьюкейн не мог представить себе, что это значит быть вот таким Мак-Гратом. Полная непроницаемость для него такого рода подлости, как ни странно, сделала Мак-Грата более интересным для него и даже более симпатичным.

— Хорошо. Вы продали это ради денег. А сейчас, мистер Мак-Грат, я хочу, чтобы вы рассказали мне как можно более подробно то, что вы уже передали прессе о мистере Рэдичи.

Мак-Грат опять закатил глаза, стараясь тянуть время. Он сказал:

— Я уже плохо помню…

— Вы думаете, я поверю вам, — сказал Дьюкейн. — Продолжайте. Нам нужно знать все как можно скорей. И если вы мне поможете, я тоже смогу помочь вам.

— Ладно, — сказал Мак-Грат, в первый раз несколько разволновавшись, — ладно…

Потом он сказал:

— Мне нравился мистер Рэдичи, сэр, да, нравился…

Дьюкейн ощутил вспышку интереса. Он почувствовал себя ближе к Мак-Грату, как тореро, который смог притронуться к быку…

— Вы хорошо его знали? — спросил Дьюкейн мягко. Ему часто приходилось допрашивать людей, и ему хорошо было знакомо это ощущение — как будто в тихой комнате прядется паутина симпатии, заглушающей недоверие. Дьюкейн чувствовал себя слегка виноватым в том, что умел хорошо это делать. Уметь «разговорить» человека — не просто, дело не в том, что ты говоришь и даже не в том, как ты это говоришь, для этого надо обладать талантом, который вырастает из интуиции и почти физически ощущаемых телепатических эманаций.

— Да, — сказал Мак-Грат. Он положил руки на стол и рассматривал их. Его руки были удивительно чистыми. Муха села на руку, но он не стряхивал ее. Мак-Грат и муха смотрели друг на друга. — По мне, он был очень милым господином. Я помогал ему кое в чем. Вне работы.

— В чем? — спросил Дьюкейн.

— Ну, ему нужно было кое-что для занятий магией. Я часто приходил к нему домой в Илинг.

— Вы хотите сказать, что приносили ему какие-то предметы, необходимые для магических ритуалов?

— Да, он был чудной человек, этот мистер Рэдичи. Безобидный, вроде лунатика. Он все знал о разных магических штуках, об ее истории, обо всем таком. Вы никогда не видели таких толстых книжек, какие у него были. Он был настоящий волшебник, он много знал.

— Что же вы ему приносили?

— О, разное. Никогда не догадаешься, что ему понадобится в следующий раз. Однажды ему нужны были перья, белые перья. И всякие травы и масла. Я обычно брал их в магазинах здорового питания. А иногда ему требовались птицы, мелкие животные, мышки, к примеру.

— Живые?

— Да, сэр. Я их покупал в зоомагазине. Там меня в чем-то заподозрили в конце концов.

Дрожь прошла по телу Дьюкейна.

— Продолжайте, — сказал он.

— А кое-что он сам добывал — дикие растения, паслен и всякое такое. Он хотел научить меня распознавать их, чтобы я мог поехать за город и накопать для него, но мне не хотелось.

— Почему?

— Я не люблю сельскую местность, — сказал Мак-Грат. Он добавил: — Мне было довольно страшно, я боюсь этих растений, когда они растут. В магазине — другое дело, понимаете…

— Понимаю. Мистер Рэдичи действительно верил в ритуалы?

— О, Господи, да, — сказал Мак-Грат сокрушенным тоном. — Он же не просто так для забавы этим занимался. Он умел с этим справляться. Я имею в виду, это работало…

— Работало?

— Ну, я не знаю, меня там не было, но мистер Рэдичи — очень странный человек. Можно сказать, человек, обладавший сверхъестественной силой. Забавная атмосфера была у него в доме.

— Есть ли у вас подлинные свидетельства его сверхъестественных способностей? Или вы просто чувствовали нечто?

— Нет, свидетельства у меня нет, просто чувствовал…

— Могу себе это представить. Где вы впервые встретили мистера Рэдичи?

— Здесь, в конторе, сэр.

— Понимаю. Он платил вам за все мелкие поручения, которые вы для него выполняли?

— Ну да, платил, но очень мало порой…

— Ясно. Вы видели миссис Рэдичи?

— Мельком. Она держалась особняком, сэр, я только здоровался и прощался с ней…

— Она не возражала против ваших посещений?

— О нет, сэр. Она знала обо всем этом. Очень веселая леди, очень расположенная ко всем и вежливая.

— Как вы думаете, у них с мистером Рэдичи все было хорошо?

— Я бы сказал, он ее обожал. Я никогда не видел, чтобы человек так страдал, как он после ее смерти. Он даже на несколько месяцев магию забросил.

— Миссис Рэдичи не волновалась по поводу его занятиями магией?

— Я не замечал, сэр, чтобы она из-за чего-то волновалась, разве, может быть, из-за девушек. Слегка.

— Девушек?

— Да, знаете, для магии нужны девушки.

Ну наконец-то, подумал Дьюкейн. Он слегка задрожал, комната тихо вибрировала от электрических животных эманаций.