– Аид…

Ему не нравилось, когда его так звали другие. Это имя принадлежало ей.

С негромким хлопком Нефтида закрыла зеркальце и убрала его в сумочку:

– Идем?

Но не успели они отойти от барной стойки, как Гадеса перехватил невысокий мужчина. Он тоже был одет в черное, как и Гадес, но в отличие от него являлся обычным человеком – владельцем этого места.

– Гадес! – Обычно Винсент носил темные очки, потому что яркий свет резал глаза, но сейчас, в полумраке, оставшемся после концерта, снял их. – Было офигенно! Но ты знаешь, что твоя группа напивается на бильярдном столе?

– Прямо на нем? – улыбнулся Гадес.

– Когда я видел их в последний раз, Майки лежал чуть ли не звездочкой среди бильярдных шаров и велел Эллиоту вливать в него больше пива. А Роуз суетилась вокруг.

– Ну либо они сейчас заблюют твой бильярд, либо Роуз выведет всех на улицу. Они довольны выступлением.

– Я тоже, – признал Винсент. – Вообще-то Стив просил передать, что ты ему нужен. Он в гримерке. Я сначала там тебя искал. Так что, как разберешься, поднимайся в ВИП-зону, мы должны выпить!

– Прости, не сегодня. Лучше позвони мне.

Кивнув, Винсент хлопнул его по спине и тут же исчез в толпе, а Нефтида кивнула:

– Приходи на улицу, когда закончишь с Гипносом.

В ее глазах блеснула тревога, и Гадес не сомневался, ее тоже волнует, почему Стив ждет его, а не пришел сам. Возможно, что-то случилось. Несколько мгновений Гадес следил за точеной фигурой Нефтиды, направлявшейся к выходу, а потом устремился к гримерке.

Внутри еще царил беспорядок, но никого не было. Кроме Стива, сидевшего неподвижно, уставившись в стену.

– Гипнос? Что случилось?

Он повернул голову и посмотрел на Гадеса. И тому почудилась во взгляде глубокая плещущаяся печаль.

– Прости, Гадес. Им нужно время, и чтобы ты не смог помешать. А я… Они убьют Молли. Она всего лишь человек, такая хрупкая. Прости.

Пока Стив говорил, он поднял обе руки и свел ладони вместе, а с последними словами сделал быстрый жест, разворачивая их в сторону Гадеса. Тот знал, что происходит, знал, но ничего не мог противопоставить, а его рука только скользнула по ручке двери, но уйти Гадес не успел.

Гипнос может усыпить любое существо.

Даже бога.

Никто не способен сопротивляться Гипносу.

Но засыпая, падая на пол тесной гримерки, Гадес думал вовсе не об этом, а о том, кому и на что нужно время. Он думал о Софи.

Но, конечно, не мог видеть, как в этот момент из теней у стен клуба выходят черные псы, окружая отошедших за угол Сета и Амона, что-то рассказывающего Софи.

7

Он склоняет голову в знак уважения и приветствия. В его голосе шелестят песок и пепел:

– Спасибо за приглашение.

Гадес поднимается, чтобы поприветствовать Сета, а Персефона улыбается. Она придвигает третью пузатую чашку из черного стекла и аккуратно наливает чай, пахнущий сладковатой смертью и весенними травами.

– Где Неф? – спрашивает Сет. – Она должна была прибыть раньше меня. Если ее еще нет, вдруг…

– Она здесь, – успокаивающе отвечает Гадес. – Возится с Цербером.

– Ну хоть не с одним из других ваших подданных.

– Сет! – с укоризной говорит Персефона. Хотя лучше многих знает, как порой несдержанна Нефтида в связях – та сама ей рассказывает о любовных приключениях. Шепотом, со смешками, в полумраке и мягком сиянии светлячков на полях асфоделей. – Любит Нефтида только тебя.

– Знаю. И меня не так волнуют ее прочие похождения.

Но Персефона знакома с Сетом слишком давно и слышит в его голосе глубокую тоску пересохших колодцев. А Гадес поднимает чашку с чаем, заваренным на водах Стикса:

– Попробуй. Сеф сама собирала травы.

Персефона молча пьет чай, с улыбкой наблюдая за непринужденной беседой Смерти и Бури.

Сейчас Софи стояла около «Куба» после концерта «Стикс течет вспять» и куталась в пальто, которым поделился с ней Амон – свою куртку Софи опрометчиво не взяла. Сам Амон, яростно жестикулируя, рассказывал о каком-то общем знакомом Сету. Тот курил и только жестом предложил отойти в сторону от остальных людей перед входом. Так что они втроем стояли чуть за углом, в мутноватом свете фонарей.

От пальто Амона пахло как будто благовониями и чем-то таким, что напоминало Софи о ярком, иссушающем солнце. Но может, просто потому, что ей стало тепло.

Она в очередной раз ловила себя на мысли, что совершенно не представляет, как относиться к происходящему. Эйфория после концерта проходила, и наступало привычное недоумение.

Тогда, дома у Гадеса, Софи оставалась спокойна, но позже в такси у нее было время подумать. И если первой мыслью мелькнуло, что присутствие богов как-то умиротворяло, то через секунду пришла вторая, более разумная: в чай что-то подмешали. Уж кому как не Софи знать, что есть множество даже безобидных травок, которые могут притупить чувство тревоги: ее мать сама их выращивала.

Заявление о богах казалось сумасшествием. Хотя Софи не могла отмахнуться от того, что видела… но правда ли видела? Хелен не раз говорила, что у нее богатое воображение. Так что где-то домыслить, где-то слишком ярко представить… кто знает, что было на самом деле?

Уж конечно, не древние боги.

И либо они там все психи, либо это какой-то хитроумный розыгрыш. В конце концов, тех, кто назвался Сетом, Нефтидой и Амоном, Софи видела впервые в жизни. Кто знает, может, они статисты? Или им заплатили. Слишком даже для Хелен, но она могла счесть это веселым. А потом сказать, что это вообще подарок: сейчас, но как бы на день рождения.

Софи смущало только то, что Гадес точно не статист со стороны, она видела его выступление. И когда он говорил, когда смотрел на нее, Софи знала, просто знала, что он не играет.

Но тогда оставался вариант, что они психи. Или что в том кафе, где они сидели с Гадесом, он ей что-то подмешал… и были ли на самом деле потом эти странные люди, которые заявили, что они вовсе не люди?

Открывая дверцу такси и шагая по дорожке к дому, Софи была уверена, что выложит матери все как есть. Пусть та и пыталась излишне контролировать дочь, но всегда оставалась разумной. И что немаловажно, рассматривала все варианты, даже самые немыслимые.

Но когда рука Софи скользнула по шершавой двери, повернула ручку, и сама она вошла в теплый, пахнущий травами и выпечкой дом, уверенность Софи дала трещину.

Пронзило четкое ощущение, что она должна быть не здесь. Не тут ее дом. На миг Софи даже прикрыла глаза, и ей показалось, она увидела поля,