— Я разослал детективов по всем поселкам безработных на Западе. Мы расспрашиваем всех начальников станций и билетных кассиров, кто покупал билеты на скорый на большое расстояние.

Ван Дорн простонал:

— С кассирами вероятность еще меньше, чем с безработными. Сколько пассажиров, по словам Хеннеси, Южно-Тихоокеанская перевозит за год?

— Сто миллионов, — признал Белл.

Когда в Сан-Франциско Исаак Белл позвонил Марион Морган и сказал, что у него есть час, прежде чем он сядет в поезд до Сакраменто, и не может ли она уйти с работы пораньше, она ответила:

— Жди под часами!

Большие магнитные часы в отеле «Святой Франциск», первые такие за Миссисипи — их везли на пароходе вокруг мыса Горн и установили всего неделю назад — уже пользовались большой популярностью. Господствуя над просторным вестибюлем отеля на Пауэлл-стрит, эти часы напоминали старинные напольные и казались несколько старомодными в сравнении с последними европейскими образцами. Но часы работали на электричестве и автоматически контролировали все другие часы в огромном здании отеля на Юнион-сквер.

В вестибюле были восточные ковры и множество кресел и диванов. Электрические лампы с пергаментными и стеклянными абажурами проливали теплый свет, который отражали и умножали позолоченные зеркала. Пахло свежераспиленной древесиной и краской. Через полтора года после того, как возникший в землетрясение пожар уничтожил весь интерьер, самый большой и роскошный отель Сан-Франциско с его четыреста восьмьюдесятью номерами снова действовал, а на будущую весну было запланировано открытие нового крыла. Он мгновенно стал самым популярным отелем в городе. Почти все кресла и диваны были заняты постояльцами, читающими газеты. Заголовки передавали последние слухи о рабочих агитаторах и иностранцах-радикалах, которые пустили под откос «Коуст лайн лимитед».

Марион Морган вошла в вестибюль первой. Она была так взбудоражена предстоящей встречей с Исааком, что не обращала внимания на откровенные восторженные взгляды мужчин, смотревших, как она прогуливается под часами. Золотистые волосы она уложила в высокую прическу, модную, подчеркивавшую красоту длинной шеи и лица. У Марион тонкая талия, изящные руки и, судя по тому, как она плывет по ковру, ноги под платьем должны быть длинными.

Взгляд зеленых, цвета моря у коралловых рифов, глаз устремился к циферблату, когда минутная стрелка встала вертикально и Большие Магнитные пробили три раза; этот звук так напоминал колокольный звон в соборе, что стены от него словно задрожали.

Минуту спустя в вестибюль вошел Исаак, высокий, поразительно красивый, в кремовом шерстяном костюме, в крахмальной рубашке с отложным воротничком и в галстуке в золотую полоску, который она подарила ему, потому что этот галстук шел к его соломенным волосам и усам. Марион так обрадовалась при виде Исаака, что сумела сказать только:

— Ты никогда раньше не опаздывал.

Исаак улыбнулся, открывая крышку своих золотых часов.

— Большие Магнитные спешат на шестьдесят секунд. — Он окинул ее взглядом и добавил: — Такой красивой я тебя еще никогда не видел.

Белл обнял Марион и поцеловал. Потом отвел ее к двум креслам, откуда благодаря нескольким зеркалам мог следить за всем вестибюлем; они заказали официанту во фраке чай с лимонным тортом.

— На что ты смотришь? — спросил Белл.

Марион смотрела на него с мягкой улыбкой на прекрасном лице.

— Ты перевернул мою жизнь.

— На самом деле это было землетрясение, — усмехнулся Исаак.

— Еще до землетрясения. Землетрясение только подтолкнуло.

Девицам в возрасте Марион Морган полагалось давно уже быть замужем, но она, женщина рассудительная, наслаждалась независимостью. Окончив Стенфордский университет, она жила самостоятельно, сама зарабатывала себе на жизнь и к тридцати годам приобрела большой опыт работы старшим секретарем в одном из банков. Всех привлекательных и богатых поклонников, предлагавших ей руку и сердце, ждало разочарование. Возможно, храбрости ей придавал воздух Сан-Франциско, насыщенный бесконечными новыми возможностями. А возможно, виной всему было прекрасное образование и лучшие учителя, которых после смерти матери обеспечил ей любящий отец. Возможно, играли свою роль и смелые новые времена на заре нового столетия. Но Марион была чужда колебании и умела наслаждаться одиночеством.

До тех пор пока в ее жизнь не вошел Исаак Белл и не заставил ее сердце биться так, словно ей семнадцать и она на первом свидании.

«Я так счастлива», — подумала она.

Исаак взял Марион за руку.

Ему не сразу удалось заговорить. Ее красота, изящество, походка — все это не переставало его трогать. Глядя в ее зеленые глаза, он наконец сказал:

— Я счастливейший мужчина в Сан-Франциско. Будь мы в Нью-Йорке, я был бы счастливейшим мужчиной в Нью-Йорке.

Она улыбнулась и отвела взгляд. А когда снова посмотрела на Белла, увидела, что он глядит на газетный заголовок: «ГРОХНУЛСЯ!»

Железнодорожные аварии в 1907 году были повседневным явлением, но знать, что потерпел крушение поезд на Лос-Анджелес (а Исаак Белл все время ездил в поездах), было просто ужасно. Как ни странно, опасности его работы меньше тревожили Марион. Эти опасности не были надуманными, она видела шрамы на его теле. Но тревожиться, что Исаак встретит громилу с пистолетом или вора с ножом, было все равно что беспокоиться о безопасности тигра в джунглях.

Он смотрел на газету, и лицо его темнело от гнева. Марион коснулась его руки.

— Исаак, это крушение связано с твоим делом?

— Да, это по меньшей мере пятая диверсия.

— Но что-то в твоем лице… что-то свирепое… говорит мне, что дело личное.

— Помнишь, я тебе рассказывал об Уише Кларке?

— Конечно. Он спас тебе жизнь. Надеюсь когда-нибудь познакомиться с ним и лично поблагодарить.

— Человек, пустивший под откос поезд, убил Кларка, — холодно сказал Белл.

— Ох, Исаак, мне так жаль!

Белл — это вошло у него в привычку — ничего не таил от невесты и подробно изложил все, что знал о нападениях Саботажника на Каскадный участок Южно-Тихоокеанской железной дороги Осгуда Хеннеси и о том, как пытается предотвратить их. Марион могла сосредоточиться на всех имеющих отношение к делу фактах и увидеть закономерности их возникновения. Но главное она задавала критические вопросы, которые обостряли его мысль.

— Мотив — по-прежнему открытый вопрос, — заключил он. — Что заставляет его учинять такие разрушения?

— Ты веришь, будто этот Саботажник радикал? — спросила Марион.

— Доказательства налицо. Его соучастники. Радикальная листовка. Даже цель: железная дорога — первая цель радикалов.

— Но ты сомневаешься, Исаак.