Мысли вновь завели ее не в ту сторону.

И вот Брайанна сидела перед Атреем, а он – чудо из чудес! – исполнял ее просьбу. Он был совсем близко, держал ее за руку и старался утешить.

– Мои родители погибли... – тихо выговорила она, сжимаясь от ужасной, рвущей душу боли, до сих пор свежей и мучительной, тенью накрывшей всю ее жизнь.

Снаружи, за высокими окнами, ветер развеивал туман. Брайанна старалась не замечать его, а когда невольно поглядывала в сторону окна, удивлялась, как это она способна помнить о чем-то еще в присутствии Атрея.

– А вы выжили, – мягко напомнил он. – Ваши родители были бы рады за вас.

– Я их совсем не помню. Они дали мне жизнь, воспитывали меня, растили, заботились все восемь лет. А у меня от них почти ничего не осталось.

Он пожал ее руку:

– Но ведь что-то вы помните.

– Очень мало, почти ничего. Обрывок разговора... пение – кажется, мамин голос. И еще один чудесный миг: отец сажает меня на плечо. Вот и все... так мало...

– Нет, не все. Еще есть вы сами.

Она вскинула голову: он не сводил с нее глаз:

– О чем вы?

– Вам помогла вырасти и стать такой, как сейчас, семья акоранцев, но главные черты характера достались вам от родителей. Присмотритесь к себе, и вы наверняка найдете что-нибудь от них.

К себе Брайанна старалась присматриваться пореже. Опасалась, что увиденное ее испугает.

– Об этом я никогда не думала...

– Так подумайте сейчас. Вспомните, чем вы отличаетесь от своей акоранской семьи. Отличие не обязательно должно быть заметным и очевидным – ищите мелочи.

Да, с мелочами надежнее. И спокойнее.

– Одиночество я люблю больше, чем компании. Мои родные держатся все вместе, а я могу обходиться и без этого.

– Вот, пожалуйста, – это у вас врожденное. Что еще?

– Я не ем землянику, от нее у меня крапивница. А мои родные обожают ее.

– Землянику? Постараюсь запомнить. Брайанна могла бы спросить зачем, но побоялась услышать ответ.

Нет, неправда: ей нестерпимо хотелось услышать эти слова.

– Атрей... – Он сидел совсем рядом, притягивал ее к себе как магнит.

– Что, Брайанна?

– Вы мне скажете?

– Это... не так просто.

Особенно здесь, на кушетке перед камином, в комнате, за окнами которой поднимается туман и кончается ночь. Особенно сейчас...

– Я решил подождать, – произнес он, и она не поняла, о чем он.

Но это было уже не важно, потому что его горячие и твердые, жадные и требовательные губы коснулись ее. Они оказались не просто нежными, а удивительными, необычайными, они утоляли жажду, таящуюся в самой глубине ее существа.

Боже милостивый, как он умеет целовать! Брайанна даже не вспомнила, что еще ни разу не целовалась – по крайней мере так. Она воспитанная девушка из Акоры, она получила прекрасное образование, ей в точности известно, что происходит между мужчиной и женщиной.

В Акоре никому в голову не приходило считать, что невежество и невинность неразрывно связаны друг с другом – совсем напротив.

И все-таки ничто не подготовило Брайанну к ошеломляющему поцелую Атрея. Ничего подобного она не ожидала.

Ее охватило блаженство, а вместе с ним в душе пробудился мучительный голод. Она лишилась способности мыслить, не могла дышать, забыла обо всем. Значение утратило все на свете – кроме его губ, сильных рук, обнимающих ее, и неожиданного ощущения правильности происходящего.

В эту минуту для нее больше ничто не существовало. Она превратилась в незнакомку и не понимала, как такое могло случиться.

Наконец он резко отстранился, уставился на нее потемневшими глазами. И хрипло приказал:

– Ступай спать.

– Что?.. – Как она могла забыть? Надо дышать!

Он поднялся, торопливо отошел к окну, подальше от Брайанны. Опустил по бокам руки со сжатыми кулаками, повернулся к ней спиной.

– Ступай спать, Брайанна.

Ее отослали. Отправили в постель, как непослушное дитя. Ярость и стыд нахлынули на нее... но литль на миг.

Она воспитанная гражданка Акоры... с прекрасным образованием...

– Атрей...

– Меня... порой подводит выдержка, – с явной неохотой признался он. – Прошу меня простить. Тебе и вправду пора.

Ярость мгновенно забурлила. От жгучего стыда перехватило горло. Брайанна опешила, сконфузилась, переполнилась тревогой. Какой неожиданный поворот событий! Зачем в ее жизни появились эти осложнения – да еще в то время, когда она уже вплотную подошла к разгадке тайны своего «я»?

Если рассуждать здраво, между ней и ванаксом Акоры ничего не может быть. Но это еще ничего не значит...

Господи, а как он целуется!

– Спокойной ночи... Атрей.

Он кивнул не оборачиваясь. Бархатистым, неожиданно ласковым голосом он произнес:

– Приятных снов, Брайанна.

К изумлению Брайанны, ее сны и вправду были приятными, даже чересчур. И она проснулась, уверенная, что и разговор в библиотеке – тоже только сон. Этого просто не могло быть: ни ее смелости, ни самого разговора и уж тем более поцелуя.

Но томление не покидало ее, гнездилось в теле, резко контрастируя с возбуждением, которое выгнало ее из постели и привело к окну взглянуть на новый день.

Туман рассеялся. Мороз разрисовал оконные стекла, резкий зимний ветер раскачивал голые ветви деревьев в саду. Низко повисло хмурое, свинцово-серое небо, предвещая снегопад.

В спальне уже успела побывать расторопная горничная: в камине полыхало пламя, над кувшином с горячей водой вился пар. Мысленно поблагодарив служанку, Брайанна оделась. Она выбрала простое домашнее платье с завышенной талией, сшитое из бледно-желтой шерсти и вышитое по подолу мелкими цветочками. Этим платьем она бросила вызов серости дня. Распустив небрежно заплетенную на ночь косу, Брайанна торопливо расчесала волосы и перевязала их зеленой лентой под цвет туфель. Набросив на плечи кружевную шаль того же сочного оттенка зеленого, Брайанна вышла в коридор.

В доме было тихо. Где-то трудилась невидимая армия слуг, но ни на лестнице, ни в холле Брайанне не встретилось ни одной живой души. Только у двери стояли ако-ранские стражники. Они приветливо кивнули ей.

Только в гостиной Брайанна сообразила, что проспала дольше, чем рассчитывала. Всю жизнь она была ранней пташкой и потому поначалу решила, что ошиблась, взглянув на каминные часы. Неужели уже два часа дня? Она нерешительно потянула за шнур колокольчика.