Таким людям редко перечат: это чревато. Они просто говорят, а те, кому они это говорят — просто делают. Меня не удивляло то, что он был руководителем большого бизнеса. Меня удивляло то, как мягко он стелил поначалу. Я так легко купилась на это. Думала, он всерьёз заинтересован в специалисте.

Теперь же я понимаю, что он легко мог обойтись в этой поездке без меня. Он с такой лёгкостью отменил мою вечернюю работу, что стало понятно — в моих действиях и не было особой нужды.

Так для чего же он взял меня с собой? Ради секса? Глупо даже предполагать такое. Я не куртизанка и моё скованное поведение в переговорной головного офиса его компании очень вряд ли располагало к суждению о моей сексуальной притягательности. Я знала, что зажата в общении с мужчинами. Я стесняюсь. Не умею быть лёгкой хохотушкой, которые им так нравятся. И не веду себя, как свой в доску парень. И не умею быть уверенной в себе стервозной особой. Я совершенно обычная девочка из малообеспеченной, да что там — откровенно бедной! — семьи, в которой всегда самым актуальным вопросом стоял вопрос финансового выживания. Девочка, рано потерявшая отца, у которой из всего мужского общества рядом был только маленький, а затем подросший, брат.

Я никогда не считала себя красоткой. Симпатичная, но не более, я между тем, росла очень нескладным подростком, а к совершеннолетию поняла, что действительно потрясающе красивые женщины — это сочетание природной красоты, которой я не обладала с бешеными деньгами и умением себя подать. У меня нет ничего из этого. Ни дикой красоты, ни сексапильности, ни ухоженности, ни стильной качественной одежды.

Так зачем же он взял меня с собой?

Если только ради секса, то кто мог гарантировать ему, что я не устрою сцену в отеле? И почему он просто не вызвал какую-нибудь красотку из реальных эскорт-услуг?

Надев подобранное с пола дешёвое нижнее бельё, я сижу на кровати, набросив на колени одеяло и обняв их руками. Жду, пока он выйдет из ванной, чтобы пойти туда самой. Одеваться полностью не имеет смысла, я всё равно хочу в душ. Может быть после него мне станет легче.

Нет, у меня нет желания смыть с себя его прикосновения. Я знаю, что кожа запомнила их надолго. Но я думаю, что я смогу настроиться так на дальнейшее общение с ним. Потому что сейчас я не понимаю, как с ним говорить.

Он просто взял меня. Тогда, когда захотел. Так просто, что даже страшно.

Шум воды затихает, раздаются только приглушённые всплески, а вскоре умолкают и они. Я сижу, вновь напряжённая, на кровати и жду, пока откроется дверь.

Он выходит, обмотанный полотенцем, будто первобытный кроманьонец в набедренной повязке. Статный, мощный, с уверенным взглядом сильного мужчины. Встаёт рядом с кроватью, скрещивает сильные, мускулистые руки на груди, пристально, оценивающе смотрит на меня. И молчит.

Я снова чувствую себя на собеседовании. Утыкаюсь в колени, исподлобья смотрю на его ноги. Он подходит ближе, протягивает руку и взяв тремя пальцами за подбородок, заставляет поднять лицо.

— Ты чего поникла? — спрашивает он, сверля меня взглядом. — Что-то не так?

Хороший вопрос. Главное, актуальный.

— Я бы тоже хотела принять душ.

Он убирает руку.

— Иди.

Глядя под ноги, встаю с постели и ухожу в ванну, понимая, что он смотрит мне вслед. Я не закрываю дверь на замок в её ручке, потому что боюсь, что он услышит щелчок и подумает невесть что.

После душа мне действительно легче. Беру с крючка свежее полотенце, пахнущее цветами и морем, начисто вытираюсь и снова надеваю то же бельё. Другого у меня нет. Я собиралась купить его здесь, попросив его дать мне возможность пройтись часок по магазинам. Купить на те деньги, которые остались от маникюра. Потому что, переволновавшись перед поездкой, я оставила флакон недорогих духов и пакетик с бельём дома в ванной. Хорошо хоть косметичку не забыла.

Он входит, когда я застёгиваю за спиной бюстгальтер. Испугавшись из-за его неожиданного появления, я резко поворачиваюсь к нему.

— Снимай.

Напуганная, я не сразу понимаю, о чём он. Затем послушно убираю от груди бюстгальтер.

— Зачем прикрываешь грудь руками? — спрашивает он.

— Стесняюсь… — тихо говорю я, опуская взгляд на серый матовый кафельный пол.

— Посмотри на меня.

Заставляю себя поднять взгляд. Это непросто. И удаётся лишь усилием воли.

— Чего ты стесняешься? — чуть хрипло спрашивает он. — Я уже видел тебя голой.

— Это не то же самое… — собравшись с духом, отвечаю я.

— В глаза мне смотри.

Двумя пальцами — указательным и средним — он показывает, куда именно мне смотреть. Сама фраза, интонации голоса и этот жест — говорящи. Дают понять, кто здесь начальник, а кто подчинённая. Дают понять, что эти статусы остались прежними и первостепенными. Но у меня и не было иллюзий на этот счёт.

— Зачем ты надеваешь это? — он кивает на бюстгальтер в моих руках.

Его вопрос ставит меня в тупик. А учитывая то, что я знаю, что у меня нет с собой другого белья, меня обжигает волна стыда.

— Ты куда-то торопишься? — задаёт он новый вопрос, и я с облегчением понимаю, что он говорит не о качестве и красоте моего бюстгалтера.

— Вы же сами сказали, что нам надо в четыре выехать…

— Почему на "вы"? — в его голосе звучит недоумение.

— Просто… Привычка. Вы же мой руководитель.

Он усмехается.

— Соблюдаешь субординацию?

Да, пожалуй, после того, что недавно между нами было, это "вы" — звучит глупо. Но "тыкать" ему мне страшно. Это будто тигра дразнить палочкой, который стоит ровно напротив тебя.

— Убери руки, — мягко, но в то же время властно произносит он.

Потупившись, послушно опускаю руки по швам. Чувствую себя его рабой.

— Как ты считаешь, у тебя красивая грудь? — спрашивает он.

Сглотнув, заставляю себя ответить:

— Я не знаю.

Мой ответ — почти шёпот.

— Сколько у тебя было мужчин?

— Два…

— Они говорили тебе, что у тебя потрясающе красивая грудь?

— Нет…

— Они — идиоты.

Не знаю, что ответить. Я тоже не очень высокого мнения о своих бывших, особенно о последнем, но не по причине их умственных способностей. У меня претензии только к их порядочности.

— Наташа, посмотри на меня.

Тихонько вздохнув, снова заставляю себя взглянуть ему в глаза. Чуть прищуренные, тёмные, внимательные, изучающие. Мне сложно удерживать на них взгляд.

— Твоя грудь похожа на капли потаявшего воска, застывшие на свече. Небольшие, но полные, округлые и упругие, с торчащими на розовых холмиках маленькими затвердевшими сосками, они — практически совершенны. Я многие видел, можешь мне верить. Твои — маленький шедевр природы.