– А вы, Шариф, как оцениваете возможность крупных вторжений из Афганистана в ближайшее время? – Окладников равномерно распределял свое внимание ко всем участникам беседы. Он обращался теперь к таджикскому полковнику, специалисту по антитеррору.

Полковник был невысокий изящный таджик с лицом скорее философа или поэта, чем офицера разведки. Он был участником недавней гражданской войны и пришел в регулярную армию из ополчения, защищавшего Душанбе.

– Эти вторжения, Владимир Дмитриевич, уже происходят. В районе Пянджа существуют тропы, по которым проходят наркоторговцы и боевики с оружием. Они оседают в кишлаках в подпольных мечетях. Существует подполье, центрами являются тайные мечети. Рано или поздно они снова поднимут мятеж.

– Россия убежала из Азии, а Азия устремилась за Россией, не отпускает ее, догоняет на Кавказе, на Волге, – полковник белорусского спецназа горько усмехнулся, и Окладников не мог понять, к кому обращена его ирония. Только ли к убегающей России, или ко всем ним, военным, исправляющим страшные ошибки политиков.

– Выпьем за Россию, – армянский полковник поднял стакан, произнося завершающий, всех сближающий тост, в котором исчезали все недомолвки и умолчания, становились невидимы тонкие трещины, пробежавшие между ними.

Оставшись в одиночестве, Окладников лег на огромную, с золоченой резьбой кровать. Прислушивался к гулам клокочущих материков и бушующих океанов. В мире тлело множество войн, на одной из которых ему суждено погибнуть. И в душе его не было мира. Тончайшие трещины пролегли между ним и любимой женщиной. И он боялся неосторожным движением или помыслом расколоть их драгоценную и хрупкую близость.

Утром колонной офицеры выехали на место учений. Полигон располагался в горах, в длинном ущелье, зажатом с обеих сторон заснеженными вершинами. По ущелью текла река, виднелись всадники, переправлявшиеся через брод. На них были плоские афганские шапочки, долгополые одежды, за плечами автоматы и гранатометы. Это были солдаты, игравшие роль бандитов, совершивших прорыв из Афганистана. Виднелись палатки, обозначавшие базу террористов.

Окладников осматривал местность, на которой предстояло осуществить операцию, сочетать множество сил и средств, обеспечить управление техникой, добиться слаженности и синхронности при отработке боевой задачи.

На краю ущелья стояла застекленная беседка со столами, креслами, телефонами, рациями, с антеннами и переговорными устройствами, по которым Министр обороны мог связываться с командирами подразделений, с генштабом в Душанбе, с Главным штабом в Москве.

Министр радушно поздоровался с офицерами, прошел в беседку. Поместился в кресло, откуда было видно заснеженное ущелье, покрытые снегом склоны. На них кое-где обнажились зеленые проталины. Окладников предоставил Министру и его свите созерцать ущелье, а сам отправился в шатер, в центр управления, на командный пункт, откуда осуществлялось руководство учениями.

Здесь стоял гомон, звучали позывные. Офицеры по рациям связывались с авиацией, артиллерией. Перекрикивали друг друга, сердились. Некоторые уже охрипли, другие надували на горле жилы, словно зубилами выкалывали из толщи необходимые данные.

Окладников в этом мнимом хаосе угадывал стройность и соразмерность огромного механизма войны, который начинал вращать свои невидимые сочленения.

– Данные киберразведки? – Окладников уселся перед мониторами, среди которых, на самом большом, мерцала электронная карта территории вдоль афгано-таджикской границы. – Что нам дает Интернет?

Невысокий таджик в форме майора, слегка путаясь в русских словах, изложил содержание закодированной переписки, которую удалось обнаружить в Сети.

– Предположительно две группы с интервалами в три дня перешли границу в горном Бадахшане. Среди сообщений, сделанных на фарси, присутствуют два на английском и одно на урду. Зафиксированы позывные «Фарах» и «Гельмент».

Майор электронной указкой отметил места возможного перехода групп. На карте тускло загорелись два млечных пятна.

– Агентурная разведка? Что дает агентура?

Другой майор, тоже таджик, совершенно седой, будто однажды он пережил мгновение ужаса, докладывал Окладникову:

– Агент, легендированный под пастуха, сообщает, что тропами в районе кишлака Ахтыз прошел караван, сорок лошадей. В темноте не удалось разглядеть, было ли у людей оружие. Другой агент, проживающий в кишлаке Саур, сообщает, что в кишлак приехали трое, один тяжело ранен. Требовалась срочная медицинская помощь. Третий агент, находившийся предположительно на пути следования каравана, не вышел на связь. Возможно, был обнаружен и уничтожен. Доклад окончен.

Указка офицера касалась электронной карты, оставляя матовые пятна. Окладников сопоставлял данные агентурной разведки с предшествующими. Представлял движение каравана по ночным тропам, тюки, в которых изредка звякал металл, шелест опадавших камней, одинокий выстрел и вскрик. Караван продвигался в район ущелья, и над ним среди черных гор пылали белые звезды.

– Радиоразведка?

Говорящий на фарси офицер докладывал о радиоперехватах. Эфир многократно процеживался сканерами, в которые, как в мелкую ячею, попадался улов позывных «Фарах» и «Гельмент», неясные приказы, цифровые шифры и коды. Окладников чутко улавливал едва заметные признаки осторожно пробиравшихся групп. Как охотник по хрусту веток, шелесту листвы определяет приближение добычи, так Окладников по скудной информации, добытой из эфира, знал, где встречаются группы, развьючивают лошадей, ставят шатры, не зажигая костров, едят лепешки и вяленое мясо.

– Космос, дайте картинку! Где, я спрашиваю, Космос?

Офицер связался с центром космической разведки, задал координаты района, запросил изображение. Спутник, летящий по орбите, навел длиннофокусный объектив на указанный район, и на экране монитора появилось серо-стальное изображение, дрожало, как отражение в луже, мигало, срывалось и вновь восстанавливалось.

– Не тот квадрат! Прибавьте две единицы! – раздражался Окладников, боясь, что спутник уйдет и они лишатся космического зрения.

Снимок сместился. В туманном серебре возникло ущелье, струйка реки, и у воды несколько темных кружков и квадратов. База террористов, разбивших лагерь у заброшенной штольни, где прежде добывали ртуть. Здесь они останутся на несколько недель, пока ученые, два англичанина, не изготовят из ртути «грязную бомбу».

– Увеличьте и перенесите на карту! – Окладников смотрел на изгиб ущелья, где разместился лагерь. Виднелись слабо различимые точки, быть может, люди и лошади. Устье ущелья не попало на снимок, а именно там могли находиться минометные батареи, которые прикрывали лагерь, отряды боевиков, взявших под контроль вход и выход из ущелья.

– Поднимите авиацию! Дайте аэрофотосъемку! Пусть пройдет вдоль реки! Поторопитесь, приближается облачность! – Окладников чувствовал бодрость, горячую силу. Это была его работа, в которой обретала осмысленность его жизнь, находили применение его воля, интеллект, опыт двух войн. Он чувствовал свое призвание, свою полноценность. Войска, которыми он управлял, слушались его команд, гибко вписывались в его замысел. – Ну, где авиация?