— С яхты. — Николай взялся рукой за спасательный леер, идущий вдоль борта моторки. — Здравствуйте. Ветра нет, вот и решил искупаться…

Наступило неловкое молчание.

— Ну, я пошел к себе, — сказал Вова, оттолкнувшись от катера. — Тебе акваланг сейчас отдать?

— Нет, — ответил Николай, — дома отдашь.

Вова поплыл к своей шлюпке.

— Вы знаете этого мужчину? — спросил Опрятин.

— Он живет в нашем доме. — Николай внимательно смотрел на генератор, на круглое донышко катодной трубки осциллографа, на вьюшку с уходящим в воду кабелем.

— Позавидуешь вам, — сказал Опрятин, улыбаясь. — Милое дело парусный спорт. А мне, как видите, и по воскресеньям приходится заниматься кое-какими изысканиями.

— Вижу, — кивнул Николай, лихорадочно соображая, что за кабель размотан с вьюшки. — Ну, будьте здоровы. Мне пора.

Он оттолкнулся от моторки и поплыл к яхте. Если бы он знал, при каких обстоятельствах придется ему еще раз держаться за леер этой моторки!

Разве ты не знаешь, как строят высокие минареты? Очень просто: копают колодец нужной глубины, обкладывают его камнем, а потом выворачивают наизнанку.

Молла Насреддин

С колесом дело пошло хорошо. На днях буксирное судно, размотав «катушку», дотянуло первую нитку трубопровода до Нефтяных Рифов. Сегодня закончили проверочную опрессовку.

Возвращались под вечер. Серая «Победа» ходко шла по шоссе, среди зеленого разлива виноградников, за которыми громоздился лес нефтяных вышек.

Привалов развалился на заднем сиденье, отдыхая после двухсуточной напряженной работы. Рядом с ним сидел главный инженер института Колтухов. Он дремал, зажав в пальцах дымящуюся папиросу, просыпался, чтобы сделать затяжку, и снова занавешивал глаза густыми седыми бровями.

Николай вел машину. Юра, сидя рядом, просматривал черновые записи протоколов испытания.

— Гора с плеч! — вздохнул Привалов. — Надеюсь, с остальными нитками строители справятся без нас. — Он взглянул на Колтухова: — Спишь, Павел Степанович?

Колтухов открыл глаза. Некоторое время он сонно смотрел на багровый закат, заштрихованный ажурным переплетом вышек. Виноградники остались позади, «Победа» шла теперь по промысловой территории. Тут и там станки-качалки отбивали вечные свои поклоны. Остро пахло нефтью.

— Готовься взвалить на плечи новую гору, — проговорил Колтухов.

— Ты хочешь сказать… Постой, ведь не утверждено еще.

— Вчера я получил телеграфное разрешение. — Колтухов снял белую фуражку и заботливо осмотрел ее. Затем вытащил платок и вытер околыш фуражки с внутренней стороны.

— Чего ж ты… — начал было Привалов.

— Не хотел тебе говорить, пока не кончишь опрессовку, — перебил его главный инженер. — У тебя подготовлено задание для изыскателей?

— Да.

— Вот и хорошо. Завтра будет совещание.

Молодые инженеры, сидя впереди, так и навострили уши. Они многозначительно переглянулись. Юра обернулся, спросил с любезной улыбкой:

— Простите, Павел Степаныч, вы говорили о Транскаспийском трубопроводе?

— В свое время узнаете, товарищ Костюков.

— Павел Степанович! — взмолился Юра. — Это бесчеловечно! Мы с Потапкиным не доживем до утра!

— Вот народ! — усмехнулся Колтухов. — Ладно, успокойтесь: вы оба в списке исполнителей.

Юра в восторге ударил Николая ногой. Тот на мгновение оторвал руку от баранки, показал ему кулак.

Машина проскочила небольшой поселок и помчалась дальше по серой ленте шоссе.

— Как у вас дела, друзья? — негромко спросил Привалов. — Прочли Адама?

— С трудом, — ответил Николай. — Не клеится у нас, Борис Иванович. Думаем теперь с ртутью повозиться.

Остальную часть пути до города ехали молча. На углу улицы Тружеников Моря молодые люди вышли. Привалов пересел, за руль и с большой скоростью погнал машину к институту.

— Слушай, Борис, — сказал Колтухов, — сам ты фантазируешь — это полбеды, тебя уж ничто не исправит, но парням-то зачем голову морочишь?

— Никто им голову не морочит, — ответил Привалов. — Они на свой страх и риск затеяли опыты без достаточной теоретической подготовки. Я им дал кое-что почитать. Кое-что посоветовал. Вот и все.

— А почему Потапкин околачивается в отделе автоматики, житья никому не дает?

— По-твоему, это отражается на выполнении служебных обязанностей?

— Этого еще не хватало! — ворчливо, сказал Колтухов. — Просто не стоит забивать голову беспочвенным и фантазиями.

— А ты не фантазируешь? Сидишь, как алхимик, в своем чулане и варишь смолы между двумя совещаниями!

— Я делом занимаюсь: улучшаю изоляцию для трубопроводов.

— Положим, так. Но это уже сделано. Ты какие-то новые пахучие составчики готовишь. Люди зажимают нос, когда проходят мимо твоей берлоги под лестницей.

Колтухов ухмыльнулся.

— Помню, был такой случай со смолой, — сказал он. — В двадцать третьем году, я тогда в депо работал, бросили нас на лесозаготовки. И вот…

— Я твои случаи, Павел Степанович, знаю наизусть, — перебил его Привалов. — Ты эти случаи пускаешь в ход, когда боишься проговориться. Знаю я тебя, старый лис!

Колтухов тихонько засмеялся. Он считал себя великим хитрецом и любил, когда это признавали.

— Ну ладно, — сказал он, вставляя в рот новую папиросу. — Расскажу тебе про свою фантазию. Она у меня хорошая, не то что твоя… Как мы защищаем наши трубы и вообще стальные сооружения в море от коррозии? Покрываем их изоляцией. Дорогое дело и не всегда надежное: если в изоляции попадаются трещинки, то коррозия активизируется и разъедает сталь еще сильнее. Ну, сам знаешь. Другой способ — электрозащита. Тоже дорого и канительно: тяни линию, подводи к трубопроводу положительный заряд… Так вот, задумал я, братец ты мой, приготовить такую пластмассу, чтоб она служила изоляцией и в то же время имела электростатический заряд…

— Недурно придумано, — сказал Привалов. — Но моя фантазия все-таки лучше. Никаких труб, никакой изоляции…

— А! — Колтухов коротко махнул рукой. — В тебе, Борис, прочно сидит студент-первокурсник.

«Победа» въехала в институтский двор.

— Не знаешь, — сказал Привалов, вылезая из машины, — старик Бахтияр в городе сейчас?

— Кажется, в городе. А что?

— Думаю сходить к нему.

— Правильно, — одобрил Колтухов. — Сходи. Пусть окатит тебя холодным душем.

…Они сидели на балконе и пили чай. Помешивая ложечкой в стакане, Багбанлы задумчиво смотрел на россыпь городских огней, полукольцом окружавших бухту.