Наверно, еще в 311 г. ко двору Максима Дазы прибыла семья покойного Галерия: сын Кандидиан, жена Галерия Валерия и ее мать Приска, супруга Диоклетиана. Вероятно, все трое не чувствовали себя в безопасности под покровительством Лициния, непосредственного наследника Галерия. Максим предложил Валерии выйти за него замуж, а когда та отказалась, конфисковал ее имущество и разогнал двор, а ее саму вместе с матерью велел выслать в пустынные районы Сирии. Валерии удалось сообщить о своих бедах отцу, Диоклетиану. Старик умолял отослать жену и дочь к нему, но напрасно.

В 312 г. неурожай и голод обрушились на земли Максима, а он отправился в поход в верховья Тигра, где подавил бунт местного населения. Политически Максим поддерживал Максенция, а Лициний был крепко связан с Константином, поэтому, когда последний стал единственным правителем Запада, Даза уже знал, что скоро придет время решительных действий на Востоке, и постарался нанести удар первым.

В феврале 313 г. в Медиолане Лициний встретился с Константином. Первый император женился там на сестре второго, Констанции. Она уже три года была невестой Лициния. При случае оба правителя провели оценку ситуации и согласовали некоторые шаги. Понятно было, что только они должны поделить империю.

Лициний прямо из Медиолана поспешил на восток, так как получил тревожное известие, что Максим Даза передислоцировал свои войска из Азии в Европу и осаждает Византий. После непродолжительного сопротивления гарнизон этого города сдался, и Максим продвигался в глубь континента. Лициний преградил ему путь у Адрианополя, ныне — Эдирне на турецко-болгарской границе. Здесь, как рассказывает Лактанций, в ночь накануне битвы Лицинию явился ангел и поведал ему, какими словами должны молиться перед сражением его солдаты. Молитву немедленно переписали во множестве экземпляров и разослали по всем частям.

Утром 30 апреля обе армии выстроились на пустоши, называемой Campus Ergenus. «Вдруг люди Лициния положили свои щиты, сняли шлемы и простерли руки к небесам; вслед за офицерами и императором прочитали молитву. Противнику были хорошо слышны их голоса. Они же троекратно вознесли молитву, а затем, полные отваги, надели шлемы и подняли щиты». Оба правителя перед фронтом своих войск сделали последнюю, но неудачную попытку договориться. А когда трубы заиграли атаку, солдаты Лициния двинулись первыми, а противника — даже не подняли оружия и трусливо бросились наутек. Видя такой оборот дела, Максим сбросил пурпурный плащ и скрылся в лохмотьях невольника. Большинство его войска сдалось в плен или разбежалось.

Максим, уже не рассчитывая ни на чью помощь, покинул Европу и бежал дальше. Остановился он только в Каппадокии, на востоке Малой Азии, где собрал вокруг себя солдат и начал организовывать оборону. Тут и ему пришлось менять религиозную политику. Он издал эдикт, дающий христианам свободу вероисповедания, какой пользовались последователи других культов. Но судьба его уже была решена и вовсе не по причине Лициния. Максим Даза тяжело заболел и умер в сицилийском городе Тарс (Tarsus) в конце августа — начале сентября 313 г.

Лактанций и Евсевий подробно описывают его страдания. Согласно Евсевию, он скончался от горячки и голода, превратившись в скелет и катаясь по земле в страшных муках. Лактанций же утверждает, ужасные мучения довели его до помешательства, четыре дня он ел только землю и пытался размозжить голову о стену. Оба писателя сходятся в том, что под конец болезни Максим совсем ослеп. И никакого в этих свидетельствах христианского сочувствия к судьбе ближнего.

Победивший Лициний казнил всех сановников Дазы, и то только после жутких пыток. Не менее жестоко он обошелся и с семьей покойного императора, без различия пола и возраста. Погибли восьмилетний сынишка Максима и семилетняя дочка, жену утопили. Такая же судьба постигла и всех тех, кто ранее искал убежища при дворе, в частности, Севериана, юного сына несчастного императора Флавия Севера. Среди жертв Лициния оказался и родной сын его друга и благодетеля Галерия, не достигший еще и двадцати лет, Кандидиан. Особенно печальной была участь Приски, жены Диоклетиана, и ее дочери Галерии Валерии, вдовы Галерия. Обе многие месяцы скрывались, переодетые простолюдинками. Поймали их только спустя полтора года в Греции, в Тессалониках, и тут же казнили, а тела бросили в море. Так Лициний мстил за то, что эти женщины после смерти Галерия уехали на юг, к Максиму, дав, таким образом, понять, что рядом с ним не чувствуют себя в безопасности. Правда, и Максим не слишком ласково с ними обошелся, но тогда их жизни ничто не угрожало.

Диоклетиана, по всей вероятности, в ту пору уже не было в живых, хотя некоторые утверждают, что он умер только в 316 г. Одно можно сказать точно: старик стал свидетелем краха своего дела.

Империя вступала в 314 г., имея только двух цезарей, на первый взгляд дружественных и даже связанных родственными узами: Константина на Западе и Лициния на Востоке. Цезарей, которых, казалось бы, объединяло благожелательное отношение к христианству и возвышенная толерантность ко всем верованиям, о чем они так красиво говорили. По сути же оба были хищными и безжалостными политиками, внимательно и с подозрением следящими друг за другом. И кто из них первым вцепится другому в горло, было только делом времени. Ибо политика в отношении религии может меняться, а человеческая природа — нет.

Gaius Flavius Valerius Constantinus

Родился 27 февраля ок. 280 г.,

ум. 22 мая 337 г.

Правил с 25 июля 306 г. вместе с другими цезарями,

а с 18 сентября 324 г. до смерти единолично под именем

Imperator Caesar Gaius Flavius Valerius Constantinus Augustus.

25 июля 306 г. в Эборакуме в Британии умер император Констанций; в тот же день там был провозглашен августом его первородный сын, Константин. Вскоре к императору Галерию были направлены посланцы, чтобы сообщить ему об этих событиях и просить утвердить нового соправителя, отвечающего за северные территории империи. Галерий же, как мы уже рассказывали, признал за Константином только титул цезаря.

Тем временем новый правитель Галлии и Британии покинул свой остров и переправился на континент, чтобы противостоять полчищам франков, пытавшихся воспользоваться смертью Констанция, их недавнего победителя. Сын оказался достоин отцовской славы — неожиданно быстро появился на подвергшихся угрозе землях и разгромил нападавших, которые уже успели перейти Рейн. Двоих захваченных в плен франкских королей он велел казнить. Затем форсировал реку и опустошил земли народа бруктеров на теперешнем немецко-голландском пограничье. Налет провели так стремительно, что люди не успели попрятаться в лесах и на болотах. Автор панегирика, сочиненного в честь Константина несколькими годами позднее, с восторгом восклицал: «Вырезали бесчисленное множество народу, пленили толпы. Весь скот отобрали или захватили. Все селения сожгли. Мужчины были слишком ненадежны, чтобы служить в наших войсках, и слишком горды, чтобы трудиться как рабы, а посему были выведены во время игр на арену цирка. И было их столько, что насытились даже самые кровожадные звери».