– Я и не враждебна.

– А как же иначе назвать твое поведение в таком случае?

«В конце концов, он прав, – подумала Роберта. – Разве она может требовать, чтобы он сдержал слово, если сама – не держит свое?»

Она заставила себя приветливо улыбнуться.

– Будем считать это детскими обидами, – предложила она.

Гордон усмехнулся, заметив неожиданную перемену в ее поведении:

– Признаю свою ошибку, миледи. Детские обиды не имеют ничего общего с враждебностью.

– Боже правый, неужели мой слух не обманывает меня? – шутливо воскликнула Роберта. – Мне показалось, я слышу, будто ты признаешь себя неправым.

– Ты благотворно действуешь на меня, мой ангел, – подмигнул ей Гордон, – Я начинаю верить, что мы с тобой сойдемся характерами.

Роберта проигнорировала его слова. Тем более что они скакали уже вдоль Стрэнда, и лондонские достопримечательности обступали их со всех сторон.

– Это Ленокс-хаус, особняк графа Ленокса, – сказала Роберта, указав на один из дворцов, мимо которых они проезжали.

– Жилище деда нашего Якова, отца лорда Дарнлея.

– Ну да. Правда, я очень удивляюсь, как самому-то Дарнлею удалось произвести наследника .

– Что вы под этим имеете в виду, женушка? – спросил Гордон.

– Я не так наивна, дорогой маркиз, – бросила Роберта, обратив к нему многозначительную улыбку. – Говорят, Дарнлей предпочитал мальчиков.

– Король Яков уважает память отца, – строго сказал Гордон. – Так что не повторяй эти басни, если будешь сопровождать меня ко двору.

– Твой Яков – бессердечное отродье .

– Это королевское отродье всего на два года старше тебя, – строгим тоном напомнил ей он.

Неожиданно Роберта резко остановила коня. Когда маркиз придержал поводья позади нее, она понизила голос и сказала так, словно сообщала тайну:

– Знаешь, я видела ее прошлым летом.

– Кого?

– Королеву.

– Елизавету?

Роберта отрицательно покачала головой. Подъехав к нему так близко, что ее нога почти касалась его бедра, она оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что никто из прохожих не слышит ее, и прошептала:

– Марию Стюарт .

Гордон удивленно поднял брови и кивнул, предлагая продолжить рассказ.

– В то время ее содержали в Чартлее, – объяснила Роберта. – Я была в графстве Шропшир с дядей Ричардом и уговорила его там остановиться. Мой дядя – весьма уважаемый человек в Англии, он пользуется широкими привилегиями и…

– И как она тебе показалась? – нетерпеливо прервал маркиз.

– Душераздирающее зрелище! – воскликнула Роберта. – Эта благородная леди казалась несчастной и одинокой на всем белом свете. Знаешь, он ведь предал ее.

– Кто он?

– Этот неблагодарный выродок, претендующий на шотландский трон.

– Ты осмеливаешься называть Якова VI выродком?

Роберта кивнула:

– Я бы и похуже его назвала, не будь я леди.

Первым побуждением Гордона было сделать ей строгий выговор за то, что она порочит короля. Но, вспомнив, что граф Басилдон велел ему всячески обхаживать свою племянницу, Гордон решил воззвать к ее разуму. Хотя он и сомневался, что логика его рассуждений подействует на красавицу, которая ехала рядом с ним.

– С чего ты решила, что Яков предал Марию? – спросил он.

– Я случайно подслушала разговор дяди Ричарда с герцогом Робертом, – призналась девушка. – Полагая, что их никто не слышит в дядином кабинете, они упомянули, что Елизавета предлагала возвратить Марию в Шотландию. Но Яков не захотел.

Гордон с изумлением уставился на нее, пытаясь как-то осмыслить это более чем ошеломляющее известие. Хотя он сам принадлежал к окружению короля, но понимал, как жестоко и бессердечно поступает сын, отрекаясь от собственной матери. Тем более что эта женщина, божьей волей королева, находится в заключении в чужой стране.

– Трудно рассчитывать на то, что человек будет питать нежные чувства к женщине, которую почти не помнит и не знает, – наконец сказал он. В Эдинбурге он не хотел никаких неприятностей из-за этой девицы с ее болтовней. А высказывание таких крамольных мыслей могло дорого обойтись клану Кэмпбелов.

– Не знает, не помнит? – возразила Роберта. – Эта женщина выносила его в своем чреве и дала ему жизнь.

Не прибавив больше ни слова, она подстегнула коня, и они продолжали поездку вдоль берега реки по направлению к Чэринг-Кроссу, где свернули направо и въехали в центр Лондона. Здесь толпа горожан стала значительно гуще, и они вынуждены были двигаться осторожно по кривым и узким городским улицам.

– Ты проголодалась, дорогая? – спросил Гордон.

– Умираю с голоду, – призналась она. – Я не стала завтракать перед прогулкой.

– Так не терпелось встретиться со мной?

– Нет, я просто устала от пресной английской еды. В данный момент я просто умираю от желания выпить кружку молока старой Мойры.

Гордон одобрительно хмыкнул. Роберта поглядела на него из-под густых ресниц и тоже улыбнулась.

Разговор с кем-то, кто понимает твои желания и привычки, был для нее словно глоток свежего горного воздуха. В конце концов, этот маркиз был не так уж и плох. Плохо только то, что из-за него ей придется жить в Хайленде. Она скорее предпочла бы вечно питаться этой пресной пищей, чем жить среди людей, которые истово крестятся, когда она проходит мимо.

– Ты знаешь какую-нибудь приличную таверну, где мы можем поесть? – спросил Гордон, прервавеемысли.

– Да, и дядя Ричард рассказал мне интересную историю, связанную с ней.

Роберта двинулась через Чипсайд, потом, обогнув собор Святого Павла, они свернули на Фрайди-стрит и наконец остановили лошадей перед таверной «Королевский петух».

Просторный зал был на удивление уютным. Рядом с узкой лестницей, ведущей на второй этаж, потрескивал камин, а справа, на противоположном конце зала находилась стойка. В центре зала стояли столы и стулья.

Гордон провел Роберту к уединенному столику в углу рядом с камином. С изысканной вежливостью он помог ей сесть, а потом, сняв плащ, сел и сам.

– Так что это за история, связанная с таверной? – спросил он, придвинувшись так близко, что она уловила слабый запах горного вереска.

Под его чуть насмешливым взглядом Роберта слегка отодвинулась, словно избегая опасности, которую представляла его волнующая близость. Этот запах напомнил ей далекий дом, и все мысли ее перепугались.

– Что за сказки тут рассказывают? – спросил чей-то голос возле стола.

Роберта и Гордон разом подняли взгляд и увидели жену хозяина, симпатичную женщину средних лет. В глазах ее светились ум и приветливость.