Нейуорт не был домом, или Гнездом, как называли его в округе. Больше всего он походил на разбойничий вертеп, где шатались толпы немытых и грубых ратников, которые признавали лишь власть Майсгрейва, а на новую госпожу смотрели скорее с насмешкой.

Когда Филип и Анна въехали в ворота замка, наемники и челядь высыпали во двор встречать их и принялись по стародавнему, еще языческому обычаю колотить мечами по щитам, отчего поднялся грохот, как в аду. Анна готова была заткнуть уши и бежать.

Однако, отдав должное выбору своего господина, обитатели Нейуорта постепенно стали смотреть на молодую хозяйку без особого почтения. Анна прибыла в Нейуорт без приданого, что для брачного союза в то время было неслыханной вещью. Супруга считалась едва ли не опозоренной, если не вносила своей доли в хозяйство, и нейуортцы, памятуя, какое богатство получил их господин в браке с Мод Перси, разочаровались в новой хозяйке, хотя она и была настоящей леди, что ни говори.

В обращении с нею начала сквозить дерзость, и, хотя Анну учили в монастыре, что со слугами следует говорить спокойно, не повышая тона, все же вначале случались дни, когда она, срываясь, хватала со стены хлыст, чтобы наказать нерадивых. Однако она никогда не жаловалась мужу на строптивость дворни. К тому же в замке помнили, как барон зарубил злополучного Джо, когда тот облапил леди Майсгрейв прямо посреди двора. А ведь Джо был отличным воином и стрелком, каких поискать.

Время шло, и постепенно в Нейуорте стали ощущаться перемены. Многим в замке понравилось, что молодая леди старается навести порядок, что она сама следит за ведением дел. Анна старалась избавиться от нерадивых слуг, но награждала тех, кто был ей предан.

Она начала сама выплачивать месячное жалованье, и теперь даже те, кто ворчал, вынуждены были смириться. Сама работая не покладая рук, она заставляла работать в полную силу и обленившихся за годы безделья слуг.

Анна велела побелить зал, починить дымоходы, вычистить и отполировать полы в главном зале и, наконец, усадила девушек за плетение циновок, в которые для аромата вплетались душистые травы. Она сумела поладить и с буйной ватагой ратников мужа, заставить их уважать и почитать себя. Со временем она забросила хлыст, ибо ее признали и ей повиновались. Она понимала, что ее супруг принимает как должное многое из того, что вовсе не нравилось ей в замке. Он был слишком юн, когда умерла его мать, и отвык, чтобы хозяйством заправляла женщина.

Его первая жена не в счет, так как она почти не бывала в Нейуорте, предпочитая ему Йорк, а старуха-экономка, что следила за кухней и порядком в покоях, была уже слишком древней, чтобы справиться с делом как должно. Зато теперь все пойдет по-иному – Гнездо Бурого Орла должно стать настоящим домом. Чужая северянам принцесса-бесприданница стала леди Нейуорта, к тому же она ждала первого ребенка.

Это был самый трудный год в Нейуорте. Анну поддерживала лишь любовь Филипа, который всячески старался ей помочь. Чтоб хоть мало-мальски устроить их быт, он решился продать унаследованный им после первой жены дом в Йорке. В замок перевезли резную мебель, гобелены, пуховые перины, и Филип мог больше не впадать в отчаяние, когда по утрам, поднимаясь с соломенного, покрытого овчиной тюфяка, Анна начинала отчаянно чесаться. На оставшиеся деньги барон собирался накупить дорогих тканей и украшений для супруги, но неожиданно эта легкомысленная принцесса проявила поразительную предусмотрительность, потребовав от мужа закупить на Юге как можно больше муки, солонины и бобов.

– В этом году была сильная засуха, – сказала она. – Я говорила с крестьянами, они боятся нового голода. Третий подряд неурожайный год на Севере может иметь ужасающие последствия. Я обещала людям, что в Нейуорте голода больше не будет, и не хочу, чтобы твою жену, Фил, считали болтуньей. К тому же зимой в замке появится дитя, а следовательно, мы с малышом не должны ни в чем нуждаться.

Последний аргумент перевесил. И хотя Анна продолжала щеголять в домотканых платьях и грубых башмаках, зато клети и кладовые были полны, как давно уже не бывало в Нейуорте. Она сама следила за работой в коптильнях, за тем, чтобы амбары были полны сена, ежедневно посылала служанок за грибами и сама солила их впрок. В тот же год она сошлась с Молли, дочерью старого Джонсона, которая многому ее научила, помогла поднять из праха замок и стала ближайшей подругой и помощницей на многие годы.

Анна отыскала ее в ту пору своей жизни в Нейуорте, когда у нее все валилось из рук. Ей нужна была помощь. Ее никогда не учили вести большое хозяйство, но она решила, что какая-нибудь опытная крестьянская женщина могла бы многому ее обучить. Размышляя об этом, она вспомнила некоего Патрика Лейдена, воина Майсгрейва, убитого людьми кровожадного Мармадьюка Шенли. Тот всегда был поразительно опрятен и расторопен даже в суровых условиях походной жизни. Сидя у костра, он рассказал мальчишке Алану Деббичу о своей подружке Молли, на похвалы которой не скупился, и теперь Анна решила, что эта женщина должна быть под стать чистюле Патрику.

Она расспросила слуг и узнала, что действительно в деревне есть некая Молли, к которой часто захаживал молодой воин. Анна сама отправилась к ней в сопровождении нескольких ратников. Домик Молли, маленький, увитый цветами барвинка, находился на дальнем краю долины, у водяной мельницы. Едва разглядев его, Анна поняла, что не ошиблась: чистый двор, выбеленные стены, ровные капустные грядки вдоль ограды – все говорило о любви к порядку, трудолюбии и в то же время о бедности.

Едва они приблизились, до них донесся страшный шум и дверь домика распахнулась. Во двор вылетел здоровенный светловолосый детина. Это оказался ратник из Нейуорта, некий Гарольд, которого Анна помнила еще со времен Барнета. Это был веселый малый, один из тех, кто с самого начала принял сторону новой хозяйки замка, однако между Анной и Гарольдом велись постоянные перепалки из-за религиозных убеждений. Как добрая христианка, она не могла смириться с тем, что этот воин готов поклоняться кому угодно – начиная от сидов[12]и кончая кельтской Махой[13]и скандинавским Одином[14].

Теперь же этот безбожник стоял перед Анной, чертыхаясь и клянясь Валгаллой, горными духами и дьяволом, а на лбу его зрела огромная шишка. Минутой позже на крыльце показалась маленькая женщина, гневно сжимающая в руке кочергу. Казалось, она готова снова кинуться на Гарольда, но, увидев новую баронессу, женщина остановилась, отбросив кочергу, и низко поклонилась, а сопровождавшие Анну ратники, сообразив в чем дело, расхохотались.

Анна в первую же их встречу сказала Молли, что собирается сделать ее своей помощницей. Та была ошарашена подобным предложением.

– Почему же вы выбрали меня, госпожа? Ведь вы меня совсем не знаете.

Баронесса оглядела ее убогий домишко с чисто выметенным земляным полом, с обложенным валунами очагом и маленькими, затянутыми бычьим пузырем оконцами. Бедно, но уютно, а котелок над огнем сверкает как новенький.