Столы ломились от угощений – белая и красная рыба, закуски, салаты, бутылки вин… Народу, на мой взгляд, было много – почти весь зал.

Мила подскочила к нам.

– Где ты ходила? – набросилась она на меня. – Сейчас начнется самое интересное. Цыганский хор приехал.

– Я подарок выбирала. Вот. – Я полезла в пакет и достала кружку. – На память о нашем городе. Если вы уедете…

Павел Николаевич посмотрел на Милу.

– В мои планы это пока не входит.

Милочка вспыхнула и сказала преувеличенно громко:

– Пойдемьте к столу. Сейчас музыка будет.

Шеф рванул вперед, оставив нас одних.

– Мил! – шепотом спросила я. – Это у вас такая контора большая? А ты мне говорила – семь человек.

– Это он почти всех, кто с нами в одном здании сидит, пригласил. Для знакомства, сказал. А то мало народу – неинтересно. Праздник не получится, выйдет скукотища одна.

– Щедрый человек.

– Ага. Ну я пойду. Ты где сядешь?

– Мне все равно.

– Садись тогда рядом со мной.

– Мил! У меня же дело к тебе…

– Потом, потом! – замахала она руками.

Цыганский хор старался на славу. Молодой человек с длинными кудрявыми волосами и скрипкой в руке – солировал, выводя то жалобные, то радостно– залихватские рулады. Народ сначала налегал на закуску, потом, приложившись к колелкционным винам, раскраснелся, обмяк и стал подпевать цыганам нестройными, но громкими голосами.

Баранов поминутно наклонялся к Миле и что-то шептал ей на ухо. Она смеялась и качала головой, потом покраснела и закусила губу. Они встали из-за стола и направились к выходу. Я решила перехватить Милу и обратиться к ней со своей просьбой.

Когда я вышла в холл, там уже никого не было. Я подумала, что они пошли вперед – туда, где были туалеты, и направилась в ту сторону.

Их голоса я услышала из-за неплотно прикрытой двери.

– Лютик! – ласково говорил Павел Николаевич. – Ну чего ты от меня бегаешь? Разве я похож на монстра или крокодила?

– Нет, – голос Милы звучал непривычно жалобно. – Я не бегаю. Просто… – она замолчала и издала протяжный вздох.

– А в чем дело?

Я похолодела. Вот сейчас она признается в том, что у нее есть «большая и светлая» любовь. И все пойдет насмарку, вряд ли ее шефу понравится конкуренция с каким-то «Васьком». Я решительно потянула дверь на себя.

– Мила! Я ищу тебя!

Мне казалось, что Мила была готова вот-вот заплакать.

Павел Николаевич стоял, засунув руки в карманы, с выражением крайней досады на лице.

Ни слова ни говоря, он развернулся и вышел из комнаты.

Это была комната отдыха, где в углу стояла парочка кальянов, а на журнальном столике лежали шахматы и нарды.

– Чего тебе?

– Мил! Я случайно слышала ваш разговор.

– И что? – вспыхнула Милочка.

– Ты же не собиралась говорить о Васе. Правда?

– Собиралась, – упрямо сказала Милочка. – Как раз собиралась.

– Зачем?

– Затем. Он мой парень и я не хочу ему изменять.

– Он твой парень вот уже семь лет. И будет твоим парнем всю жизнь. Неужели ты до сих пор не поняла это? Он тебе просто морочит голову. А ты глотаешь все его выходки.

– Да… но… – Мила опустила голову и расплакалась. – Я… ничего не знаю, – шепотом сказала она.

Я поняла, что это тот случай, когда лучше сказать правду. Несмотря ни на что. Какой бы она не была. Если я, конечно, настоящий друг.

– Мил! Ты, конечно, можешь выгнать меня взашей и перестать со мной общаться, но Вася к тебе относится также как ко всем своим девушкам. Ни лучше и не хуже. Ты для него одна из… многих, – заключила я. – И он на тебе никогда не женится.

– Почему? – быстро спросила Мила.

– Потому… Мучжины либо женятся сразу, либо никогда. Он уже привык к такому положению вещей и зачем ему что-то менять? Он за все это время ни разу не сказал, что хотел бы видеть тебя своей женой или что-то в этом роде. Или я ошибаюсь?

– Нет, – Мила достала из сумочки крохотный белый платок и высморкалась. – Не ошибаешься.

– В чем же дело?

– Не знаю, – и она опять расплакалась.

– Ты просто боишься перемен. Женщины – страшные трусихи. Мужики, правда, еще большие трусы. Но кардинальных перемен боятся все. Поэтому и проблемы… Многим удобней жить в привычной норке, никуда не высовываясь. Пусть плохо, но это плохо привычное и родное. А так – надо все менять, на что-то решаться. Это потом придет сожаление – ах, упустила свой шанс, ах, надо было не раздумывать и не тянуть резину… Но это придет потом, когда поезд уже давно уйдет.

– И что ты мне предлагаешь?

– Ничего. Хотя бы не отпихивай мужика. Он к тебе тянется всей душой. А ты…

– Тянется. Он мне браслет подарил. Только что. Перед самым своим днем рождения. И сказал, что этот подарок ни к чему не обязывает. – Мила подняла руку, и на ней блеснул тонкий золотой браслет. – Он сказал, что ему приятно делать мне подарки. Просто так. Представляешь?

– А когда тебе Вася в последний раз что-то дарил? На восьмое марта? Букет тюльпанов или мимоз.

– Я ничего не знаю, – снова повторила Мила. – Ничего.

– Мил! – я взяла ее за руку. – Не будь дурочкой, ладно? Больше я тебя ни о чем и не прошу.

Она вырвала руку и покраснела.

– Ладно. И о чем ты хотела со мной поговорить?

– Твоя мать работает в городской администрации, у нее – связи, контакты. Мне нужно знать: где остановилась одна женщина… – я помедлила. – Француженка, лет пятидесяти, может, чуть старше. Наверняка, она остановилась в одной из гостиниц нашего города. Для меня это важно – очень. Это касается Эвы.

– Попробую. Но результат, естественно, не гарантирую.

Я посидела еще немного и через пятнадцать минут ушла, сославшись на то, что после болезни я еще не до конца поправилась.

На другой день во второй половине дня позвонила Мила. Я в это время была на кухне и готовила себе обед.

– Тебе повезло, – прощебетала она. – Кажется, нашли твою француженку.

– Она не моя.

– Все равно. Записывай. Анн Прево, пятьдесят один год. Остановилась в «Полонезе» пять дней назад.

– Мил! Мне нужна еще твоя помощь. Мила! Умоляю.

– Надеюсь, это не проникновение в квартиру со взломом?

– Нет. Но мне нужно попасть в ее номер. Чтобы узнать, кто она и почему преследует Эву.

– А что я могу тут сделать? – в голосе Милы прозвучало недоумение.