Он осторожно наблюдал за тем, как они оглядывались и рассматривали выставленные обучающие машины. Казалось, они были удивлены, хотя и старались не подавать вида. Наконец, оба устроились в креслах, и один из них с подчеркнутой вежливостью спросил:

— Когда начнется лекция, мистер Гросвенф?

Гросвенф взглянул на часы и сказал:

— Через несколько минут.

Вскоре пришли еще восемь человек. Это весьма приободрило Гросвенфа, главным образом потому, что одним из пришедших был Дональд Мак-Кен, глава отдела геологии. Его не беспокоил даже тот факт, что четверо его слушателей были из химического отдела. Он углубился в лекцию об условных рефлексах и рассказал о том, что было сделано в этой области, начиная от Павлова и кончая днями, когда был заложен краеугольный камень некзиализма.

Затем к нему подошел Мак-Кен и проговорил:

— Я заметил, что часть оборудования составляют так называемые «машины сна», которые обучают человека во сне, — он усмехнулся. — Помню, один из моих старых профессоров указывал на то, что подобным образом можно узнавать все, что накоплено в разных областях науки лишь за тысячу лет. Вы не упомянули о подобном ограничении.

Гросвенф чувствовал, что серые глаза собеседника наблюдают за ним с добродушным лукавством.

— Это ограничение, — улыбнулся он, — отчасти было результатом старого метода использования машин без предварительной подготовки. В наши дни «Некзиальное общество» для того, чтобы преодолеть первоначальное сопротивление, использует гипноз и психотерапию. Например, мне при проверке сказали, что для меня является нормальным включение машины лишь на пять минут за два часа сна.

— У вас очень низкая толерантность, — заметил Мак-Кен. — Моя была три минуты за полчаса.

— Но вы на нее согласились, не так ли?

— А что бы сделали вы?

Гросвенф улыбнулся.

— Сам я не сделал ничего. Меня обучали различными методами до тех пор, пока я не научился восьмичасовому сну при непрерывно работающей аппаратуре. Процесс поддерживался некоторыми другими приспособлениями.

Последнюю фразу геолог проигнорировал и удивленно воскликнул:

— Полных восемь часов?!

— Полных, — подтвердил Гросвенф.

Его собеседник, казалось, обдумывал услышанное.

— И все же, — сказал он, наконец, — это служит дополнением к первоначальному фактору. Имеется много людей, которые даже при отсутствии специальных условий могут, не просыпаясь, забирать пять минут из каждой четверти часа.

Гросвенф задумчиво проговорил, внимательно наблюдая за реакцией собеседника:

— Но тогда информацию придется повторить много раз, — по ошеломленному выражению лица Мак-Кена он понял, что его слова угодили в цель. — Конечно, сэр, вы обладаете способностью видеть и слышать что-то единожды и никогда не забывать. Но часто то, что оставило достаточно глубокий след, постепенно настолько стирается в воспоминании, что, по истечении времени, даже невозможно вспомнить, где ты об этом слышал. На это есть свои причины. «Некзиальное общество» установило, в чем они заключаются.

Мак-Кен ничего не ответил, он размышлял. Гросвенф бросил через его плечо взгляд на четверку из химического отдела, которые собрались группой у двери в коридор. Они тихо о чем-то шептались. Он отвел от них взгляд и обратился к геологу:

— Было время, когда я считал, что нагрузка для меня слишком велика. Я, как вы понимаете, говорю не о машинах сна. При правильном обращении на их долю приходится не более десяти процентов информации.

Мак-Кен качнул головой.

— Эти цифры меня просто ошеломили. Полагаю, что вы добивались самых высоких процентов запоминания при просмотре тех небольших фильмов, где кадр держится не больше доли секунды.

— Мы смотрели эти фильмы по три часа в день, он они составляли лишь 45% от общего курса тренировки. Секрет кроется в скорости и в повторении.

— Вся наука за один присест! — изумился Мак-Кен. — Да, это единственное, что можно назвать полным обучением.

— Это лишь один из аспектов. Мы используем при обучении все органы чувств. В процессе усвоения у нас участвуют и пальцы, и уши, и глаза, даже запах и вкус имеют значение.

Мак-Кен снова замолчал, нахмурившись. Гросвенф заметил, что молодые люди вышли, наконец, из помещения. Из коридора раздался приглушенный смех. Казалось, это вывело Мак-Кена из оцепенения. Геолог протянул Гросвенфу руку и сказал:

— Как насчет того, чтобы зайти на днях ко мне в отдел? Вероятно, нам удастся разработать метод совмещения ваших всеобъемлющих знаний с нашей работой на местности. Мы сможем применить его, когда приземлимся на другой планете.

Направляясь по коридору в спальню, Гросвенф тихо насвистывал. Он одержал свою первую победу, и сознавать это было очень приятно.

Подойдя на следующее утро к двери своего отдела, Гросвенф с удивлением отметил, что она открыта. Яркий луч света бил из нее в тускло освещенный коридор. Он поспешил вперед и застыл в дверях, пораженный.

С первого же взгляда он узнал семерых химиков. Двое из них были вчера на его лекции. В комнате размещалось множество приборов и целая система трубок для насыщения чанов химикалиями. Гросвенф вспомнил, как вели себя химики на его лекции. Он опасливо вошел в комнату, со страхом думая о том, что могло случиться с его оборудованием. Эту первую комнату он использовал для общих целей. В ней находилось несколько аппаратов, но в целом она была предназначена для того, чтобы давать групповой инструктаж.

В остальных четырех комнатах находилось специальное оборудование. Сквозь открытую дверь, ведущую в его кино— и звуковую студии, Гросвенф увидел, что вторая комната тоже занята. Он был настолько поражен, что не мог сказать ни слова. Не обращая внимания на присутствующих, он пересек первую комнату и обошел все четыре специальные секции. Три из них были заняты оккупантами-химиками, четвертая секция с ее хитроумной техникой и смежная с ней кладовая были не тронуты. Из четвертой секции дверь вела в маленький коридор. Гросвенф мрачно подумал о том, что впредь она будет служить входом в его отдел.

Он не дал воли гневу, отхватившему все его существо, а попытался трезво оценить сложившуюся ситуацию. От него, конечно, ожидали, что он побежит к Мортону с протестом. Кент попытается обернуть это на выборах себе на пользу. Гросвенф медленно вернулся в первую комнату — свою аудиторию. Лишь теперь он заметил, что чаны были предназначены для производства пищи. Ловко! Выходит, что площадь, которая раньше не служила полезному делу, теперь отобрана, чтобы ему служить.

Причина происшедшего была ясна, — Кент невзлюбил его… Высказавшись против выборов Кента — факт, который вполне мог стать известным, — он еще более усилил эту неприязнь. Мстительность шефа химического отдела не делала ему чести. Но если с умом взяться за дело, это можно использовать против него. Эффект бумеранга…