— Что за черт… — пробормотал парень и вновь дернулся назад, но лишь сместился чуть вбок от держащего его за шею монстра.

В следующий миг голова банши брызнула во все стороны насекомыми и осколками желтоватых костей, раскуроченная выстрелом Вика. Андрей начал оседать, но был подхвачен сильными руками.

— Аллилуйя! Я уже беспокоиться начал, — смешливый голос охотника пробивался будто сквозь толщу воды.

Обезглавленное тело банши упало на спину, раскинув руки. Полы балахона распахнулись, открыв пожелтевший и потрескавшийся от времени человеческий костяк, от которого во все стороны устремились мелкие ползучие твари.

Почуяв, что стало с их товаркой, остальные существа взвыли.

— Эй, парень, не время отдыхать, — пробормотал Вик, схватившись за рукоять клинка. — Нам сейчас будет очень жарко. Андрей, ты меня слышишь?

Переведя взгляд на Сома, охотник чертыхнулся. Глаза парня закатились, на бледном лбу выступила испарина. Дыхание частое, прерывистое. На шее, там, где держала банши, висел целый клубок черных пиявок, наполовину всосавшихся под кожу в яремную вену.

— Твою ж мать!

Не обращая внимания на быстро приближавшихся монстров, Вик схватил переплетенных гадов за хвосты и с силой дернул. Из шеи Андрея брызнул веер крови, сам же парень выгнулся дугой, едва не отбросив спасителя. Скинув с ладони присосавшихся было пиявок, охотник придавил коленом грудь Сома, одной рукой прижал его голову к земле, а средний и указательный пальцы другой сунул в рану. Жар из-под сердца, пробежав по артериям, впился в раскуроченную хищником вену Андрея, ненадолго запечатывая ее.

— Жмурик, три минуты на оклематься! — прокричал Вик, из сидячего положения разворачиваясь к самой шустрой твари и принимая ее на клинок.

Взвизгнув на ультразвуке, банши отлетела в сторону, прячась за спины подоспевших товарок.

Дверь маленькой землянки содрогалась от мощных ударов. За ней раздавались азартные мужские крики и ругань. Молодая девушка суетилась, воздвигая из кустарной деревянной мебели баррикаду. Шестилетний ребенок прижимался к груди сидящей на полу матери, роняя безмолвные слезы. Мальчик стыдился их, пытался скрыть. Ведь мама всегда говорила, что он — мужчина, а мужчины не должны плакать. И бояться. Мужчины должны с оружием в руках защищать своих родных. Только вот он еще совсем маленький и даже поднять их ржавую двустволку не в состоянии. Что уж говорить о том, чтобы натянуть огромный блочный лук сестры.

— Андрюша, маленький мой, послушай, — голос мамы чуть дрожал, но лица ее не покидала улыбка.

Мягкая, нежная, проникающая своим светом в самые отдаленные уголки сжавшейся от страха души. От ее тепла казалось, что никакие беды на свете ребенка не коснутся. Казалось, что бы ни случилось, все будет хорошо.

— Не плачь, родной. Это всего лишь игра. Помнишь, мы уже играли в кротов? И рыли небольшую норку за стеной землянки? Наше с тобой потайное место. Даже Катенька о нем не знает.

— Мам, дверь долго не выдержит…

Зажав сыну уши, женщина угрюмо обратилась к дочери:

— Кать, не пугай брата. Я его спрячу и помогу тебе, хорошо?

— Ладно, ма, только быстрее. Даже если…

Девушка откинула с глаз пушистые, чуть вьющиеся платиновые волосы и обеспокоенно глянула на дрожащую груду мебели.

— Не волнуйся, я прикрою.

Она шутливо козырнула и провела пальцами по хвостикам стрел в висящем на бедре колчане.

— Прям как отец.

Женщина улыбнулась и отняла ладони от ушей мальчика. Прижав их к щекам сына, мягко подняла его голову, заставляя смотреть себе в глаза. Длинные волосы стекли с плеч, пушистым пологом отгораживая перепуганного ребенка от остального мира.

— Андрюша, а давай сейчас опять поиграем? Я буду куницей, а ты — маленьким кротенком. И если ты хорошенько не спрячешься, я тебя съем!

Отпустив лицо сына, женщина, скрючив пальцы наподобие лапок хищника, нежно защекотала живот мальчика.

— Съем, съем, съем!

Взвизгнув сквозь хохот, малыш, кувыркнувшись, откатился от матери. Топая пяточками в вязаных носках, побежал в дальний угол землянки, моментально скрывшись под деревянной кроватью. Заскрипели разбираемые доски, и вскоре мальчик затих.

В этот момент дверь дрогнула особенно сильно и немного приоткрылась. Азартные крики за ней стали громче.

— Все. Ну что, дорогая, — сосредоточенно проговорила женщина, поднимаясь с колен.

Взяв лежащую неподалеку двустволку, она распотрошила коробку с патронами. С силой переломив оружие, загнала два заряда.

— Жены и дочери русских офицеров не сдаются без боя, да?

— Да, мама, — Катя едва слышно всхлипнула, изо всех сил сдерживая слезы. — Еще посмотрим, кто кого!

Голос девушки был излишне бодрым. Отойдя от баррикады, она чуть дрожащими руками выудила одну из стрел и наложила на тетиву.

А потом были лишь невообразимый шум, грохот выстрелов и крики. Маленький Андрюша с силой сжимал уши, свернувшись в комочек в спасительной тьме. Без устали повторяя про себя: «Я — крот, я — крот… Куница меня не найдет. Куница меня не съест. Я — крот».

Сколько это длилось, он не знал. Вычленить отдельные звуки из какофонии, грохочущей за стеной, было почти невозможно. Почти. Но вот визг сестры оборвался на пике, и громко, с надрывом прокричала мама. К шуму добавились новый грохот, похожий на лай автоматического оружия, что он раньше часто слышал в боевиках.

А потом все стихло.

— Совсем чуть-чуть не успели… — донесся до мутнеющего сознания мальчика глубокий, с легкой хрипотцой, голос.

— Командир! Эта женщина еще дышит. Подождите, мы вам поможем! Док, сюда!

Опять тишина, разбавленная шелестом и булькающими звуками.

— Я ничего не могу сделать. Множественные пулевые ранения, а потом они ее еще и… твари.

— Пожалуйста… — глухой, едва различимый шепот. Мама, это мамин голос.

— Мама! — вскрикнул Андрей и тут же зажал себе рот обеими дрожащими ладошками.

— Вы слышали?

— Сын… спасите… Там… за крова… — она зашлась хлюпающим кашлем и затихла.

Андрей дрожал всем телом, вжимаясь спиной в земляную стену укрытия. Слезы непрерывным потоком лились по чуть впалым щекам. Смешиваясь с песком, они оставляли мутные дорожки, так похожие на извилистые бурные реки его родного края. Его мира, что сейчас крошился и стекал по щекам солеными каплями.

Раздался шум отодвигаемой кровати, и затем хруст ломаемых досок стены. В глаза мальчика ударил яркий свет фонарей.

— Командир, тут и правда ребенок! Эй, малец, — большая угловатая фигура загородила проход, отделяя его от пахнущего порохом и кровью хаоса, творящегося в землянке. — Как тебя зовут?