Работая у мастера, Танина бабушка по его поручениям ходила в магазин тканей, долго стояла в углу, присматриваясь к продавцу. Это был молодой мужчина, на вид довольно крепкий. Но здоровый мужчина не мог работать с метром в руках! Разве это мужская работа? Значит, он инвалид, что-то у него было не в порядке со здоровьем. Несколько месяцев Татьяна стояла в сторонке, пытаясь определить, в чем заключается ущербность веселого, балагурящего с покупательницами продавца. Видимых дефектов у него не было, следовательно — внутреннее заболевание, от которого он скоро умрет. Каждый раз, войдя в магазин и увидав парня, она радовалась — еще жив. В тяжелобольные она также, не сомневаясь, записывала мужчин официантов, кассиров, маляров и вагоновожатых.

Она и мужа себе выбрала под стать ее представлениям о мужчине-труженике — молотобойца Егора с завода «Серп и молот». Татьяне от деда достались кудрявые непокорные волосы, более в семье ни у кого таких не было. Дед Егор погиб в начале войны, а бабушка больше замуж не вышла. Поднимала двоих детей — Людмилочку и Витеньку, трудилась на швейной фабрике и подрабатывала заказами дома. Почти круглые сутки за машинкой, с перерывами на сон, стряпню и уборку.

Зятем, Татьяниным отцом, бабушка была довольна — хороший, работящий мужчина. А невестку Клару, жену дяди Вити, не жаловала. Та позволяла себе часто болеть, то есть прикидываться немощной, чтобы не ухаживать за Витенькой, как положено примерной жене. Тот факт, что дядя Витя и тетя Клара работали за соседними столами в конструкторском бюро, вместе уходили на завод, вместе приходили и получали одинаковую зарплату, во внимание не принимался. Витенька картошку «у нее» чистит, детей в садик отводит и пылесосом по коврам шмыгает — значит, не повезло ему, бедняжке. Хотя бабушка определилась на жительство в семье дочери, сокрушаясь о несчастном сыночке, она периодически делала налеты на его дом, устраивала генеральные уборки, пекла его любимые пироги и, самое главное, учила Клару быть правильной женой. «Учеба» едва не привела к разводу. Бабушке пришлось от ревизий отказаться, но к сыну и двум внукам относилась она с глубокой жалостью и сочувствием, как к тому продавцу тканей.

Султанство в семье Таниного отца не имело ничего общего с тиранством и деспотией. Петра Сергеевича окружали в доме забота и внимание трех женщин, но они, в свою очередь, не знали проблем с капающими кранами, постройкой антресолей под потолком в коридоре или холодильника для консервов, выдолбленного в толстой каменной стене на кухне. На дни рождения, Новый год, Восьмое марта теша, жена и дочь всегда получали подарки — флакончики духов, косынки или бижутерию. Тишина и покой в их доме никогда не нарушались ссорами и выяснением отношений. Выяснять было нечего — пожелания Петра Сергеевича не обсуждались, а хозяйственные починки и ремонты он не откладывал на потом.

Звуки Таниного детства: шелест газеты в руках отца, звяканье посуды у мамы на кухне, стрекот бабушкиной машинки. Хотя Петра Сергеевича раздражал промысел свекрови, ему в голову не приходило запретить пошивочный цех. Каждая копейка была на счету. Сам он часто работал сверхурочно, жена вела домашнее хозяйство строго экономно: все должны быть одеты с иголочки, модно, красиво, но никаких излишеств в еде и развлечениях. Лишний рубль был дорог для их общей любви и заботы — для дачи. Строили ее долго, по досочке, по кирпичику. Буквально не пройдут мимо свалки, где увидят хорошую доску, мимо кирпича, валяющегося на улице.

Десять лет Петр Сергеевич стоял в очереди на участок, копил деньги на автомобиль, чтобы ездить на дачу. Шесть соток каменистой, неплодородной, утыканной пнями земли выделили в Малаховке за большими госдачами.

Возделывали землю, строили домик с упорством золотоискателей.

— Вот ведь и доказывать не надо, —""говорил отец, разгибая натруженную спину, — что у тебя, Танюшка, в роду, что с одной стороны, что с другой, сплошь кулаки были. Мы с землей разве только не целуемся.

Дача в Малаховке — это планета детства Тани и ее двоюродных братьев. Там были бурные реки, морские побережья, тропические заросли, рабовладельческие плантации, пустыни, горы, пампасы и непроходимые болота. Проносились хищные животные, кусались ядовитые змеи, ползали тарантулы и страшно ухала ночью сова-убийца. Населяли планету то племена индейцев, то отважные ковбои и охотники, то партизаны и командиры Красной армии, то рыцари-крестоносцы.

Летом бабушка закрывала свою «мастерскую» до осени, «Зингер»-кормилец оставался дома. Но бабушка не могла позволить, чтобы ее денежный вклад в семейный бюджет ограничился пенсией. Она брала для присмотра детей с соседних дач. Ровесницы Тани, Ольга и Лена, жили у них от выходных до выходных, часто и ночевали, если родители не приезжали после работы. «Пионерлагерь» называл их папа.

Все, что когда-либо было — росло, цвело или строилось, — в Малаховке до сих пор наделено для всей семьи особым смыслом. Собравшись за столом, родня могла до криков спорить, куст красной или черной смородины рос в углу за туалетом. Доказать свою правоту — как подтвердить давнее проживание на той планете.

Дача в Малаховке и сейчас принадлежала их семье. Вернее — отцу. Татьяна не была там несколько лет.

Они — бабушка, мама, Таня — правильные и трудолюбивые, доброжелательные и преданные, — в чем-то очень сильно ошибались. После смерти мамы, которую в полгода убил зловредный рак, отец женился на пьющей стерве. Она нынче хозяйничала в Малаховке.

А идеальную жену Татьяну, положившую жизнь на алтарь семьи, муж бросил, едва выросли дети.

* * *

Татьяна, семнадцатилетняя девушка, стояла у стенда приемной комиссии Архитектурного института. Перечитывала названия экзаменов, словно надеялась взглядом стереть их. Рисунок, гипсовый слепок классической головы, композиция — нагромождение объемных фигур. Черчение — по заданному аксонометрическому изображению нужно выполнить в карандаше и обвести тушью…

У них было черчение в восьмом классе. Для хорошей оценки требовалось в нижнем левом углу вписать четким почерком свою фамилию.

Архитектором Таня решила стать несколько месяцев назад, перед выпускными экзаменами в школе. До этого она почему-то не обращала внимания на здания. Окна, двери, балконы, лепнина — фантики для каменных коробок.

Фраза подруги Ольги «Мой репетитор живет в доме, похожем на беременную курицу» рассмешила Татьяну.

— Хорошо, что ты не поступаешь на биологический, — сказала Лена. — К твоему сведению, курица может нести яйца и без участия петуха.

— Не может быть! — воскликнула Ольга. — Кто же ее тогда осеменяет?

— Никто, — ответила Лена. — Ой, девочки, смотрите, что получается: курица как символ вечного непорочного зачатия!

— Не зачатия, — поправила Таня, — а вечной беременности.

— Одно другого краше, — сказала Ольга. — Нет, вы мне объясните тогда роль петуха в истории.

Лена поступала на биологический факультет МГУ, Ольга — в педагогический на исторический факультет. Таня никак не могла определиться. В текстильный? В лесотехнический? На филфак?