Китайская Народная Республика покончила с этими древними причудами реки. Несколько лет назад была построена Фуцзиньская плотина. Триста тысяч рабочих вложили все свои силы в осуществление этого замысла, а благодарные крестьяне, наконец-то освободившиеся от напасти, стали самой преданной опорой режима. Неоднократно партия присуждала почетные звания коммуне Фуцзинь: в этой области урожайность была гораздо выше показателей, достигнутых коллективными хозяйствами где-либо на остальной территории Китая. Как провозглашали расклеенные по городу плакаты, победа над Янцзы привила здешним жителям вкус к грандиозным свершениям: «Вперед под мудрым руководством вождя Мао Цзэдуна! Превратим духовную энергию в энергию материальную!»

Они были выбраны для того, чтобы стать пионерами нового технологического и промышленного «скачка».

Пэй знал, что если и есть в стране область, где трудящиеся готовы отдать душу и тело ради «пилотного эксперимента» — начала крупномасштабной эксплуатации нового источника энергии, — так это Фуцзинь. Ни в каких других местах не было такого благоприятного сочетания идеологических и психологических условий. Если где-нибудь и имели смысл выражения «отдавать лучшее, что в нас есть» или «до последнего вздоха», так это в Фуцзине.

Из аэропорта в деревню его довез юноша, член местной партийной ячейки. Он хранил почтительное молчание в присутствии молодого генерала, героя народной революции, горячо почитаемого в родных краях.

Вся область находилась под строгим контролем военных. Через каждые три километра стоял дежурный пост, и информация об их прибытии передавалась по рации из пункта в пункт. После того как машина остановилась в пятый раз, водитель, бормоча извинения, повернулся к Пэю.

— Это двигатель барахлит, товарищ генерал, — сказал он. — Опытный образец. Вы, наверное, заметили, как нас потряхивает, — до ума его еще не довели.

В горле у Пэя пересохло, но ему тут же сделалось стыдно: это волнение было проявлением средневековой дикости, наследием предков. С малолетства его дух был отравлен народными сказками, историями про драконов и духов, и годы, проведенные в иезуитском коллеже, мало что изменили.

Он вперился взглядом в бегущую навстречу дорогу, болезненно отзываясь на каждое сотрясение. Физический принцип был между тем прост и не отличался в целом от принципа работы старых паровозов или двигателя внутреннего сгорания: толчки были результатом «тяги» — энергия стремилась высвободиться.

— Это странно, товарищ генерал, но, кажется, возраст и пол донора не имеют значения. Старик, женщина, ребенок — все едино. Они испробовали собак и крыс, но это ничего не дало. Нужен человек.

Пэй видел лицо водителя в зеркале заднего вида: его выражение менялось, переходя от отупения к ужасу. Генерал уже слышал, что новое топливо дает побочный эффект, наносящий вред нервной системе, и что выработать иммунитет можно только методом строгой идеологической подготовки.

— Бывает, оно там внутри скрипит, стонет, или же оно… оно поет, — неуверенно произнес водитель. — Те, кто работает на главной электростанции, потеряли сон. Есть такие, что сходят с ума, и их приходится отправлять в психиатрическую больницу. Они несут всякий бред, в котором сквозит гнилое буржуазное влияние. Я сам, товарищ генерал, поймал себя на том, что слушаю упадническую западную музыку Бетховена. Хотя прекрасно знаю — «Народная газета» проинформировала нас, — что слушание Бетховена рассматривается партией как серьезный проступок. Это запрещено. Но я ничего не могу с собой поделать. Оно начинает играть само собой, стоит только подойти к одной из этих штук.

— Боюсь, товарищ, что вы недостаточно идеологически подготовлены, — сказал Пэй.

Шофер умоляюще взглянул на него:

— Прошу вас, не говорите им об этом, товарищ генерал. Простите мне мою отсталость и реакционность.

— Не волнуйтесь, я не стану писать рапорт, обещаю вам. А здесь много товарищей, которые проявляют такую же… нервозность, что и вы?

— Не знаю, товарищ генерал, мы стараемся не говорить об этом. Мы хотим соответствовать той великой задаче, которую доверила нам партия. Мы гордимся, что мы пионеры, товарищ генерал.

Бедняга и правда старается как может, подумал Пэй. Водитель даже попытался пошутить. Это была традиционная китайская шутка, которую он сопроводил не менее традиционным взрывом смеха.

— Меня бы ничуть не расстроило, скорее наоборот, если бы там внутри оказалась моя теща!

Пэй отправился прямиком в больницу.

Ему много раз говорили, что Лянь очень красива, но у Пэя не было на этот счет никакого мнения. Любое суждение о женской красоте предполагает сравнение, а он никогда не обращал внимания на других женщин. Она была талантливой актрисой, играла в пекинском театре, затем вмешалась болезнь, которую распознали слишком поздно: врачи сказали, что, вероятно, туберкулез поразил ее очень давно, еще в детстве. Сам Пэй тоже так думал. Ему вспоминались наводнения, грязь и голод, и как в двенадцать лет он воровал на рынке рис, чтобы принести ей.

Его принял главный врач, который был одна сплошная улыбка, и Пэй тоже заулыбался: драма, которую он переживал, была сугубо личной и мало что значила для лучезарного коллективного будущего, которое открывалось перед китайским народом.

Он сел возле ее кровати, и они улыбнулись друг другу с оптимизмом, с верой в счастливое будущее народных масс. Своим развитием Китай подает пример всему миру и обязательно увлечет его за собой. Тут не могло быть поводов для грусти и отчаяния: подобное субъективное и эгоистическое поведение было немыслимо. И отныне даже после смерти китайские граждане могли служить делу строительства социализма. Посмертное разбазаривание священного духа китайского народа скоро прекратится. Медсестры улыбались, врачи сновали взад-вперед, излучая радость, а больные, весело смеясь, наблюдали за тем, как влюбленные обмениваются нежностями.

— Наш экономический рост в этом году вдвое больше, чем у всего остального мира. По производительности труда мы скоро догоним, а затем и перегоним капиталистические страны, — сказал Пэй.

— Я так счастлива, — произнесла Лянь.

— Наши товарищи, труженики текстильной промышленности, увеличили производительность труда на семьдесят процентов.

— Знаю, — прошептала Лянь. — Наши доблестные вооруженные силы заставляют дрожать от страха предателей дела социализма из Советского Союза.

— Все вредные насекомые и птицы, которые угрожали нашим урожаям, находятся на грани исчезновения, — сказал Пэй. — В этом году не было ни одной эпидемии. Американские империалисты, после того как их наголову разбили во Вьетнаме, переживают глубокий экономический кризис. Наш арсенал ядерного оружия пополняется из месяца в месяц.

Они продолжали говорить друг другу слова любви, и пациенты сияли от счастья. Все знали, что это генерал Пэй, и им всем хотелось продемонстрировать ему свою веру в будущее. Как отдельные индивиды все в этой палате были обречены, но, оставаясь частью коллектива, они строили радужные планы, которые должны были обязательно воплотиться в жизнь. Они лежали на своих койках, не в состоянии даже пошевелиться от слабости, и сияли от счастья.