Лики присел рядом со мной на корточки. Ему было явно не по себе.

— Сестра очень больна, — сказал я. — Всерьез. Врач говорит, что у меня нервное расстройство.

— Да, — сказал он. — Я знаю. Просто.

Кут принялся бить мячом о стенку гаража.

— Не надо, — сказал я. — Развалится.

Кут только усмехнулся.

— Подумаешь!

Он колошматил в стенку все сильнее.

— Перестань, слышишь? — Я поднялся, схватил его за шиворот. — Прекрати!

Он захохотал мне в лицо.

— Что прекратить, Майкл? — сказал он высоким голосом, подделываясь под девочку.

Я шваркнул его об стенку, точно мяч. И ударил кулаком не его, а рядом, по доскам.

Он подмигнул Лики.

— Видал?

Я снова ударил кулаком об стену возле самого его лица. Гараж зашатался. Кут отпрыгнул в сторону. Мы все уставились на шаткую конструкцию.

— Ну и дела! — сказал Лики.

Снова, уже сам по себе, раздался треск. Стена дрогнула. И снова воцарилась тишина. Я открыл калитку, и мы бесшумно прокрались к входу в гараж. Заглянули в мрачную глубь. В столбе света, падавшего через дверной проем, летали пыль и труха со стропил.

Снова раздался треск.

— Сейчас, чего доброго, рухнет, — сказал Кут.

— Я лучше позову папу.

Очень аккуратно, маленьким молоточком и длинными тонкими гвоздями, он прибил поперек двери несколько досок. Гараж по-прежнему сотрясался от каждого удара. Нас попросили встать поодаль. Мы отошли и притаились в зарослях. Папа откопал где-то черную блестящую краску и вывел на приколоченных досках: "ОПАСНО". Потом он принес нам колы, а себе пива, и все мы уселись возле дома, глядя на гараж.

— От этих руин лучше держаться подальше, — сказал папа.

— У меня дядя строитель, — сказал Кут. — Он как раз возводит гаражи и разные другие строения.

— Угу, — папа задумчиво кивнул.

— Он бы посоветовал снести эту штуку и построить заново.

— Угу.

— Он говорит, что люди вечно цепляются за всякую рухлядь, которую стоило снести сто лет назад.

Я взглянул на гараж и представил, что его нет, что на его месте зияет пустота.

— Дядя говорит, что хорошая стройка начинается с хорошего сноса хорошей чугунной кувалдой.

Кут взболтал колу и опрокинул в себя полбанки. На край гаражной крыши слетел дрозд. Сейчас будет всматриваться в садовые дебри, искать еду для своих птенчиков: жуков, червяков пожирнее.

— Ждет, чтоб мы ушли, — заметил я.

Кут поднял воображаемое ружье, понарошку прицелился в птицу.

— Попал! — Он даже дернул плечом, изобразив отдачу от выстрела.

Папа сказал Лики и Куту, что рад их видеть снова.

— Майкл у нас что-то захандрил, — добавил он. — А попинать мячик с приятелями — это прямо то, что доктор прописал.

— Только не по гаражу, — заметил Лики.

— Да уж, гараж лучше не трогать.

Мы взяли мячик и пошли через дом на улицу. Мины не было. Я заиграл получше, только то и дело поглядывал на опустевшую ветку. И представлял Мину и Скеллига там, в темном доме.

Парни опять стали перемигиваться, хихикать.

— Уже заскучал? — сказал Кут.

Я поднял глаза, криво улыбнулся. Отошел и уселся на наш забор.

— Да кто она такая, в конце-то концов? — спросил Лики.

Я пожал плечами.

— Мина.

— В какой она школе?

— Она не ходит в школу.

— Это как? — Они удивленно вылупились на меня в ожидании ответа.

— Баклуши бьет? — уточнил Кут.

— Ее мама учит.

— Во черт! — возмутился Лики. — А я думал, все должны ходить в школу.

— Даже представить трудно, — сказал Кут.

Они помолчали, все-таки пытаясь представить, каково учиться дома.

— Везет же, — выдохнул Лики.

— А друзей откуда брать? — спросил Кут. — И вообще, неужели охота торчать дома целый день!

— Они считают, что школа мешает учиться, — пояснил я. — Всех гребет под одну гребенку.

— Фигня! — возмутился Кут.

— Мы же в школе целыми днями только и делаем, что учимся, — добавил Лики.

Я пожал плечами:

— Может, и так.

— Так ты тоже школу, что ли, бросил? Из-за этой девчонки не ходишь? Хочешь, чтобы ее мамочка тебя учила?

— Конечно нет, — сказал я. — Но кое-чему они меня все-таки научат.

— Например?

— Модели делать, из глины. И про Уильяма Блсйка.

— Кто еще такой? Мясник, что ли, из лавки возле школы?

— Блейк говорит, что школа уносит радость познания. Он был художником и поэтом.

Они переглянулись. Ухмыльнулись. В глаза мне Лики не смотрел. Я почувствовал, что краснею до самых корней волос.

— Послушайте, — сказал я решительно. — Пока я вам всего рассказать не могу. Но в мире полно настоящих чудес.

Кут вздохнул, покачал головой и принялся подкидывать мяч, ловя его меж коленок.

— Я их сам видел, — закончил я.

Лики с большим сомнением взглянул на меня.

Я представил, как веду его в дом с надписью "Опасно для жизни", как показываю ему Скеллига. Мне до смерти захотелось рассказать Лики обо всем, что мне довелось увидеть и даже потрогать.

— Вон она. Явилась не запылилась, — хмыкнул Кут.

Мы повернулись. Мина как раз карабкалась на дерево.

— Сущая обезьяна, — припечатал Лики.

Кут заржал.

— Ага! Распутин-то, похоже, нрав насчет эволюции. Ты пригласи его сюда, пускай посмотрит. Обезьяна среди нас!

Она смотрела на меня с ветки холодным бесстрастным взглядом. Она говорила нараспев, и в голосе ее звучала издевка:

Бог спас, за что ему хвала.

От школы уберег меня, как от напасти.

В шеренгу дураков вовек не встану я,

Загнать меня туда не в вашей власти.

— Ты ничего про это не понимаешь! Никто в школу никого не гонит. И мои друзья — не дураки.

— Ха!

— Вот тебе и ха! Ты ничего не знаешь! Считаешь себя особенной, а на самом деле ничуть не лучше других. Начиталась Уильяма Блейка, а про то, как нормальные люди живут, даже понятия не имеешь.