– Я ее просто согрела по дороге в больницу, а вернули к жизни ее уже здесь. Благодарите врачей.

Джен пожала плечами, словно не видела особой разницы.

– Как вы думаете, какие у нее шансы? – спросила она.

– Честно говоря, не знаю. – Мне не хотелось разрушать ее надежды, но в то, что Софи когда-нибудь вернется в мир живых или тем более станет такой же, как раньше, верилось очень слабо. – Каких-то общих правил нет, каждый случай индивидуален.

– Вот и доктора так говорят, – вздохнула Джен. – Знаете, все это так тяжело…

Я снова взглянула на Софи. В тот момент мне очень ясно вспомнилось, каково это – прийти в себя на такой же кровати и узнать, что твой ребенок погиб. И ребенок, и сестра, и тетя. А ты почему-то выжила.

В то время мне казалось, что и сама я умерла. Во мне не осталось ни жизни, ни надежды. Хотелось бежать куда глаза глядят, громко зовя Миа и мою нерожденную дочь.

Иногда во сне я слышала смех дочери – звонкий, радостный детский смех. Господи, как же я тосковала без нее! Как хотела быть с ней рядом!

То есть умереть? Оказаться с ней на небесах?

Порой я готова была ответить «да». Глен – тот точно потерял волю к жизни. Однажды он сказал мне: «Лучше бы я тоже умер. Надеюсь только, что, когда это случится, наша дочурка встретит меня у райских врат».

В те дни мне пришлось постараться, чтобы не потерять и Глена.

Может быть, поэтому я и стала парамедиком – предчувствовала, что однажды придется спасать его жизнь? Нет, больше я не позволю судьбе отнимать у меня любимых!

Знаете, я всегда ищу причины. Цели. Тайный смысл.

Почему так? Почему этак?

Двадцать лет прошло со времени той катастрофы, но она по-прежнему меня преследовала. Угнетала своей бессмысленностью. Зачем все это? Все эти страдания? Может быть, я чем-то заслужила кару? Или это какое-то испытание?

– Да. Понимаю. – Стряхнув тягостные воспоминания, я вновь взглянула на Джен. – Извините, мне пора идти. Муж дома ждет. Рада была познакомиться. Сожалею о вашей сестре, надеюсь, у нее все будет хорошо.

Джен, кажется, удивил такой внезапный уход. Но я просто не могла больше оставаться там – в палате, пахнущей смертью.

Дома меня ждала обычная картина: свет везде выключен, но телевизор работает.

Оставив в прихожей сумку и ключи, я прошла на кухню. Глен снова вырубился на диване в гостиной; пустая бутылка из-под водки валялась рядом. Мало того – рядом я заметила красноречивые улики, свидетельствующие о приеме кокаина: ручное зеркальце на кофейном столике, соломинку, кредитку.

Только этого не хватало!

Во мне поднялась жаркая волна гнева. Какого черта он вытворяет?! Ему тяжело, понимаю – ну а мне легко? Обоим нам пришлось несладко. Мы поженились слишком юными, отчаянно надеясь родить другого ребенка, а с ним вернуть и утраченное счастье. Но ничего не вышло. Видно, не судьба. Все мои беременности оканчивались выкидышами. Мама к тому времени уже скончалась, с отцом мы даже не разговаривали. У нас не было родных, на которых можно опереться. Ничего, кроме горя.

Но я как-то справилась. Я живу.

А мой муж медленно убивает себя, а заодно разоряет нас обоих. С работы его выгнали три недели назад, от наших сбережений ничего не осталось.

Меня охватил едкий, горький гнев. Довольно! Нельзя ему потакать. Настало время перемен – и я поклялась себе, что больше не куплюсь на его никчемные обещания. Завтра в последний раз предложу ему лечь в клинику на реабилитацию. Если откажется – попрошу уйти. Закрою все наши кредитные карты, сменю замки и обращусь к адвокату.

В ту ночь я не стала укрывать Глена одеялом. Плевать мне на него! Пусть валяется как есть. Оставив мужа в темноте, я отправилась прямиком в постель.

Об этом решении мне предстояло сильно пожалеть.

Райан Хэмилтон

Я часто спрашиваю себя: почему с хорошими людьми случаются несчастья? Просто потому, что они оказались не в то время не в том месте? Или одни из нас рождаются под счастливой звездой, осыпающей их магической пыльцой удачи, а другие нет? Быть может, кому-то достается талантливый ангел-хранитель, а кому-то неудачник? Вопрос простого везения. Или невезения…

Меня зовут Райан Хэмилтон, и начать, наверное, стоит с того, что моя жизнь связана с наукой. У меня бакалавриат по нейрофизиологии (надо вам сказать, моя диссертация заслужила лестные отзывы) и степень по медицине. Вот уже двадцать два года я работаю врачом неотложной помощи и за эти годы спас немало жизней. Выходит, о стойкости человеческого духа я знаю больше, чем обычный человек? Хотел бы я произнести «да»; увы, наука отвечает лишь на те вопросы, что поддаются объективному исследованию.

А что сказать о чудесах, окружающих нас в повседневности? О невероятных, невозможных совпадениях? О судьбе?

Всем нам так или иначе случалось в жизни сталкиваться с необъяснимым. Уверен, и с вами происходило нечто такое, от чего вы задавались вопросом: быть может, за этим стоят высшие силы? Космический разум? Энергия жизни? Бог?

В мире немало такого, что не поддается объяснению. Иные события попросту невозможны, немыслимы – и все же немыслимое происходит у нас на глазах, и нам остается лишь с трепетом склониться перед ним.

Вот почему я хочу рассказать вам свою историю. То, чему я стал свидетелем, внушает благоговейный трепет, и это чувство не покинет меня до самого смертного часа.

Думая о своей молодости, большинство из нас вспоминает какие-то поступки, от которых мы теперь кривимся и краснеем. Почти все мы делали что-то такое, чем вовсе не гордимся и что никогда бы не повторили сейчас. Быть может, вы даже радуетесь, что тогдашние глупости обошлись без последствий, и благодарите судьбу за то, чему научились. Я тоже получил урок – одной страшной ночью в Онтарио. И урок этот достался мне очень дорогой ценой.

– Дай-ка еще пивка! – обернувшись через плечо, сказал Джон.

Я сидел на заднем сиденье с ящиком холодного пива на коленях. Всем нам было по семнадцать лет.

Джон сидел впереди на пассажирском сиденье, а за рулем – его девушка Лиза. Мы направлялись к друзьям на вечеринку – куда-то в глушь, в загородный дом.

Предполагалось, что Лиза не пьет: она же за рулем. По крайней мере, не налегает на алкоголь так рьяно, как мы. На самом деле… на самом деле, открыв запотевшую жестяную банку и сделав хороший глоток, Джон передал пиво подружке, и та втянула в себя чуть ли не половину разом.

– Отпад! – проговорила она, шумно отдуваясь. – Теперь поберегись: начинаю портить воздух!

С этими словами она стукнула себя кулаком в грудь, разинула рот и рыгнула, словно здоровенный мужик.