подруга! – Света протянула коробку с тортиком, и вдогонку, проходя на кухню, достала из сумки бутылку вина.

– Где тут у тебя бокалы?

Аня молча указала на полку, а сама повернулась, чтобы наполнить водой чайник, поставила его кипятиться и достала с полки декоративный заварной чайничек и новенькие красивые чашки:

– Вот, новые чашки, пока ещё не использованные. Но не волнуйся, я прокипятила…

Света огляделась по сторонам:

– Хорошо тут у тебя! Уютно, – и снова улыбнулась.

– Почему «у меня», Свет? – внезапно Анна остановилась, как вкопанная, с блюдцем в руках, – или ты думаешь, он не вернётся? Мы уже ссорились, это же не первый раз, тебе ли не знать?

Светлана с осторожным благоразумием промолчала.

– Вернётся он, раньше ведь возвращался?! Вот нож, если хочешь разрезать торт… сама режь… – Анин никак не могла расслабиться и чувствовала угнетающую скованность. К тому же подруга вовсе не способствовала мирной беседе: вместо того, чтобы признаться, что не права – как обычно, стала нападать.

– Да вернётся он, вернётся. Сейчас не об этом речь! Кто ему виноват, что так всё обернулось? – примирительно замотала головой бывшая подружка. – Ладно, давай сначала выпьем, а потом поговорим нормально, не спеша, идёт? – преувеличенно бодрый голос вселял надежду. Света оптимистично распрямила плечи и выжидающе уставилась на Анну.

– Конечно. Наливай… Я не возражаю. Посуда вся чистая, можно не протирать, – застывшая в скорбной позе Анин придерживала тонкую ножку своего бокала. Свободная рука её теребила край скатерти, будто искала позабытую в шве иголочку.

Светлана разлила вино и снова начала сверлить беднягу взглядом.

– Аня, что с тобой происходит? Мы все за тебя волнуемся. Ты же знаешь, все тебя любят, хотят, как лучше… – Света чего-то выжидала, как будто тянула время. – Никто тебя не обвиняет, расслабься!

– Ещё бы ты стала обвинять – после всего? Ты же сама всё устроила, сама же его и предала. Он от вашего общего предательства теперь такой. – У меня вся душа по нём высохла, так сердце болит, кровь бы всю отдала ему, да не знаю как…

– Ой, Анюта… не знаю… Ладно. За тебя! – Ом Намах Шивайа! Истина, простота, любовь!

– Ом Намах Шивайя! За Любовь! ЛЮБОВЬ!!!

Девушки выпили.

Засвистел чайник. Света поднялась, чтобы заварить чаю. Упаковка с россыпным индийским оказалась пуста, но рядом стояла небольшая коробочка с одноразовыми пакетиками. Света положила три пакетика в фарфоровый чайничек, залила кипятком и повернулась к столу, выжидая время. Заслоняя спиной заваривающийся чай, она молча смотрела на подругу.

Анна заметно подурнела за последние месяцы – видно, намучилась. Светочке всё это было очень хорошо знакомо, – уж сколько ей самой пришлось натерпеться от их общего «Гуру»! – Света предпочитала не всем и не всё рассказывать. Она уже давно смирилась, что Рокки её бросил. Если бы не Анна, он всё равно ушёл бы к кому-то ещё. Теперь, после окончания близких отношений, это было особенно ясно. Жаль, что подруга ничего не понимала. Она упрямо не хотела замечать реальности. Света и сама не очень-то горела открывать глаза сердобольной Аннушке, но события приобрели такой оборот, что не оставалось иного выхода, кроме как попытаться завербовать на свою сторону бывшую подругу.

– Хороший чай! Душистый, – Света отпила ещё глоточек, – слишком горячий пока…

– Из Индии привезли. Знакомые. С особых плантаций на священных землях, хранящих память о великих Учителях и просветлённых… – и Анна блаженно улыбнулась.

Она обожала чай. С Гаятри они всегда заваривали чай в специальном чайничке, строго фарфоровом, и всегда какой-нибудь особенный. Обычно хороший чай им привозил Кодын, друг Гаятри, всенепременно рассказывая истории о том, где его выращивали…

– Анна, так что ты собираешься делать? Пойдёшь ты к нему? Он сейчас у Полы временно, у Паолины, ты её знаешь, встречались на тренингах. Не ревнуй, он кроме тебя никого не любит… – Света осторожно прощупывала почву. – Ань, ты бы сходила, забрала его домой, а? – Он же сам не свой! Пропадает же! У него крыша едет, Ань… Он наркоман – постоянно на тренингах под кайфом…

– Что ты мелешь, Света?! Он наркотики принимать прекратил, когда встретил своего Гуру и Учителя. Когда пришёл впервые на занятия к Антону – тогда ещё соскочил. После только несколько раз более мягкие принимал, чтобы облегчить ломки, он к Свету идёт, понимаешь? К Небу! – Он святой! Я же живу с ним рядом, а не ты – или я не заметила бы? Следы там от уколов, и всё такое? – Анна с укором смотрела на бывшую подругу. – Вы сами его заездили, всё вам мало! Всё деньги из него выжимаете! Сколько ты с ним заработала, всё мало тебе? А на него – всем плевать! Пусть хоть погибает! – у Аннушки тряслись руки, и тихонько кривился рот. Было похоже, что девушка вот-вот заплачет.

Внезапно Светлана отметила, как заметно поредели у подруги волосы, посерело лицо, в глазах отражалась какая-то особая загнанность что ли… и усталость. «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» – вспомнилось некстати название старого фестивального фильма… А ведь Анка была красивая. Элегантная такая, стройная, хотя и не очень обеспеченная, чтобы позволить себе особый уход. И вдруг за последний год всего такие изменения… Неужели от взаимной любви такое бывает?

– Анна, ты пойми, – не сдавалась Света, – мы столько лет работаем вместе… Не во мне сейчас дело. Гаятри принимает препараты! Его сейчас так ломает, как никогда! Его НЕСЁТ, понимаешь? Не может принять отказ от него Антона – расценил, будто его предали – вроде не достойного, не прошедшего урок, понимаешь? Как узнал, что Ладов от него отказался, так и понеслось… – Он на грани нервного срыва. Рокки же по-настоящему верил Антону! Он знаешь, что говорит? – Вот прочитай, это он недавно на своей странице в интернете писал, я кое-что распечатала, – и она протянула листок с крупной, вроде подзаголовка, записью:

«Итак: единственный способ разрешить проблему возникновения чувства собственной важности и жалости к себе — это закрепить свою точку сборки в так называемом “месте без жалости”, и безупречно удерживать ее там до самой смерти».

– Думаешь, к кому он хочет уничтожить жалость? А? – К тебе, к себе, ко мне, ко всем нам!!! А что это значит? Это значит: он автоматически нас всех готов предать! Готов бросить. Понимаешь? – комментировала Света, – или вот ещё почитай:

«В момент смерти мы все столкнемся лицом к лицу с бесконечностью, хотим мы того или нет. Почему же делать это, когда мы слабы и дряхлы? Почему не тогда, когда мы сильны? Почему не