— Деньги как были деньгами, так ими и остались, — сказал он, пряча пластиковую карту, — в этой стране они по-прежнему решают всё. Но вот это, — и он протянул Натаниэлю увесистый металлический ящичек, — подарок. Бронебойные патроны к «М-16» — сто штук. Из экспериментальной серии. Пришлось потревожить коллекционеров и музейных крыс — они тоже любят деньги. Правда, «шариат» я тебе так и не достал — уж не взыщи.

…Они работали неделю, работали как одержимые, прерываясь только для того, чтобы наскоро перекусить и поспать часов пять-шесть. Маленький Дик оказался двужильным — не обиженный здоровьем Нат не переставал удивляться кипучей энергии своего друга.

Они собрали из привезённых Мэрфи комплектующих дополнительную энергосистему миниатюрных солнечных батарей — «ладошек Мэгги» девятого поколения, — смонтировали эмиттер маскирующего поля и всю периферию следящего устройства — «шпиона». А потом Ричард долго возился с программным обеспечением, изредка бормоча под нос замысловатые ругательства, вышедшие из обихода лет двадцать тому назад.

Закончив, друзья уселись за стол и потихоньку осушили бутылку «Red Label» — совсем как в старые добрые времена, — закусывая ломтиками искусственного бекона, вышедшими из утробы синтезатора. Правда, пили осторожно, не мешая виски с пивом, — всё-таки им обоим было уже очень хорошо за восемьдесят, а не пятьдесят, как когда-то. И выпив, Ричард не повеселел, а сник, и в глазах его появилось грустное выражение.

— Наша жизнь кончилась, Натти, — негромко произнёс он, глядя в огонь камина, — и наша, и нашего народа. Здесь теперь совсем другая страна — не та, которую мы с тобой так хорошо знали. И люди — люди тоже другие. Нет, они не гонят нас, как паршивых собак, — пока не гонят, — но мы здесь чужие. И мы, последние из бледнолицых, потихоньку уходим, уходим один за другим. И никто не замечает нашего ухода…

— Оставь, Дик, — попытался ободрить его Натаниэль, — ты же сам сказал — деньги по-прежнему решают всё в этой стране. Неужели у тебя не хватает долларов, то есть, тьфу, динаров, чтобы обеспечить себе пожизненные услуги опытной сиделки?

— А ты знаешь, как это выглядит, а, Нат? — Дик посмотрел на друга, и Бампо поразила тоска, до краёв затопившая взгляд бойкого «старого воробья». — Да, конечно, эта сиделка добросовестно выполняет свои обязанности — она меняет бельё, она моет тебя, и она будет сидеть рядом с тобой, пока твоё сердце не перестанет биться. И сиделка отметит — отметит равнодушно и холодно, что лучик на дисплее медицинского компьютера больше не пляшет.

— А не всё ли тебе равно, что она подумает в этот миг? — спросил Натаниэль, положив свою тяжёлую ладонь на худое плечо друга. — Тебе-то — не всё ли равно?

— Нет, Натти, нет, — возразил бывший ведущий программист «High Tech Corporation» с неожиданной горячностью, — мне не всё равно. Провожать стариков без грусти — это как зачинать детей без любви. У браун-скинов мудро устроено — они уважают своих стариков, уважают — и дети, и внуки, и правнуки. И старики уходят легко, потому что знают — их есть кому вспомнить. А мы — мы не бросили в землю семя, и теперь позади нас не поле с цветами, а голая пустыня, закиданная использованными презервативами. Так-то, Натти…

* * *

Они расстались на следующий день — расстались навсегда, это чувствовали оба.

— Бросил бы ты эту свою затею, а? — сказал Ричард на прощанье. — Глупость всё это. Кому и что ты докажешь?

— А ты можешь помочь мне перебраться на Аляску? — спросил его Натаниэль вместо ответа. — Можешь или нет?

— Нет, старина, этого я не могу, — чуть виновато произнёс Мэрфи и развёл руками, — туда сейчас и скунс не проскользнёт. А идти официальным путём… — он безнадёжно покачал головой. — Это совсем глухо. А браун-скины совсем взбесились: их там вдоль границы — как муравьёв в муравейнике. Новый Халифат вот-вот объявит джихад Республике Аляска, и наши, конечно, тоже в стороне не останутся.

— У аляскинцев есть атомные бомбы, — медленно проговорил Нат. — И Азиатский Союз — они ведь тоже решительно настроены. Это всё может очень плохо кончится, Дик.

— Может, — согласился Дик. — Ещё как может, Натти. Но на Аляску тебе не попасть.

И Нат знал, что Мэрфи прав, и не переоценивал свои силы. Он, Натаниэль Бампо, далеко уже не юноша — ему не прорваться через канадские леса, кишащие солдатами, тем более что в приграничной полосе, насквозь просматриваемой самыми современными техническими средствами, он будет выглядеть «белой вороной» — в прямом смысле этого слова. «И почему я не спохватился раньше? — подумал Нат, когда раритетный грузовичок Мэрфи исчез за поворотом дороги. — Лень было оторвать задницу от уютного кресла. Ждал-ждал, и дождался! А теперь уже поздно сожалеть…»

И он не сожалел — он работал. На мысе Натаниэль вырыл себе убежище — с помощью парочки механических землероек-киберов, тоже доставленных Мэрфи, — на дом надежды не было. Землеройки оказались великолепными машинами — Нат загрузил в их управляющие микрокомпьютеры программы с объёмной моделью будущего подземелья, и киберы врылись в податливый мягкий грунт. Они работали безостановочно, расширяя и углубляя каверну, прокладывая подземные ходы и утрамбовывая стены и пол. Машины работали посменно — пока одна трудилась, другая подзаряжалась — сотни «ладошек» с лихвой обеспечивали землероек энергией. Нату оставалось только следить за подзарядкой да за маскировочным полем, которое он активировал сразу же, как только начал строить убежище. Попутно он разобрался с системой «шпиона» и проверил в работе «ведьмин пояс» — носимое, точнее, надеваемое устройство, стирающее следы. Примятая трава распрямлялась, и опечатки ног разглаживались — мощное узконаправленное поле «ведьминого пояса» восстанавливало структуру почвы. Правда, «пояс» был очень прожорлив, но энергии у Ната хватало. Да и не собирался он бегать кругами по лесу, сбивая со следа свору собак — ему надо будет пройти от дома к озеру всего один раз, не оставив при этом никаких следов.

Убежище было готово за шесть дней. «Я словно господь бог, — подумал Нат, оглядывая стены своего нового — и судя по всему, последнего — жилища, — который создал мир за шесть дней. Правда, мирок это несколько тесноват, но ничего — один я тут как-нибудь помещусь». Натаниэль перенёс в подземелье пищевой синтезатор (благо пригодной для переработки растительной органики тут имелось вдоволь), центральный энергоблок (сами «ладошки» солнечных батарей последних моделей были почти неотличимы от широких листьев) и вообще всё самое ценное, в том числе и книги. Убежище станет ему домом на весь остаток жизни — Натти Бампо надеялся встретить здесь свой девяностый день рождения, до которого осталось совсем немного.

* * *

…Он чуть-чуть не успел всё закончить — оставалось лишь запустить таймер-детонатор и уйти, навсегда простившись с домом, в котором он прожил столько лет, — гости прибыли раньше.

Они приехали под вечер на слайдере-амфибии — территорию заповедника рассекало прекрасное шоссе, пригодное и для колесных автомашин, и для этих новомодных штучек. Приехали вдвоём на трёхместке — третье место, как потом понял Нат, предназначалось ему, Натаниэлю Бампо.