Хапли Бычатина склонился вперед, едва не улегшись на стол. Уперев перепончатые ладони в дерево, он глянул прямо в глаза Клотагорба.

– Хапли Бычатина не боится ничего – ни в реке, ни на берегах ее. Мне не по вкусу подобный тон, черепаха, не забывай об этом.

Клотагорб никак не отреагировал на лягушачью физиономию, обнаружив ее прямо перед своим носом.

– Лодочник, я – волшебник и страшусь лишь того, чего не могу понять. Мы намереваемся плыть не к подножию гор, а через них и дальше – пока река будет нести нас… И еще дальше – за Зубы Зарита.

Лодочник медленно осел в кресле.

– Вы же понимаете, что все это слухи. Возможно, по другую сторону гор вовсе ничего нет.

– Тем интереснее, – ответил Клотагорб.

Пальцы забарабанили по столу, отбивая такт думам и времени.

– Сотня золотых, – наконец вымолвил Хапли.

– Ты же говорил, что тариф один – золотой за лигу?

– Это когда путешествуешь по земле, самка. Ад – местечко подороже.

– А я думал, что ты не боишься. – Джон-Том старался, чтобы в голосе его не слышалась подначка.

– Не боюсь, – согласился Хапли. – Только я не так глуп. Если мы сумеем уцелеть, я хочу получить кое-что реальное, помимо незабываемых воспоминаний. Там, в горах, мы окажемся в неизвестных мне водах… И дело этим не ограничится. Тем не менее, – проговорил он с подобающим безразличием, – ты прав, волшебник, путешествие будет интересным: вода есть вода, куда бы ты ни плыл.

Отодвинувшись от стола, Клотагорб угрюмо сказал:

– Извините, Хапли, но мы не имеем возможности заплатить вам.

– Что вы за волшебник, если не умеете делать золото?

– Могу, – смутившись, уверил Клотагорб. – Просто куда-то засунул проклятое заклинание, а оно слишком сложное, чтобы пробовать наугад, рискуя ошибиться. – Он вновь полез в ящички. – Может быть, договоримся так: несколько монет сейчас, остальные… э, потом?

Встав, Хапли громко шлепнул по столу ладонями.

– Ну что ж, приятный был разговор. Желаю счастья, а оно вам скорее всего понадобится больше, чем отличный лодочник. Теперь, если вы не возражаете, я намереваюсь поужинать – варево вот-вот дойдет. – И он повернулся к печке.

– Минуточку. – Клотагорб хмуро поглядел на Джон-Тома. Хапли остановился. – Мы можем заплатить вам, впрочем, я не знаю, сколько у меня есть.

– Мальчик мой, не стоит лгать. Дело так не делается. Придется просто…

– Нет, Клотагорб, у нас кое-что есть. – Молодой человек ухмыльнулся. – Под моей шкурой кроется кое-какой капиталец.

– А! – Физиономия выдра просветлела. – А я на хрен позабыл ту ночь, приятель.

Джон-Том отстегнул клапан на капюшоне, тяжело стукнувшемся о стол. Хапли посматривал уже с интересом. Под взглядами собравшихся Джон-Том с Маджем вспороли подстежку. Со звоном посыпались монеты.

Когда подсчет завершился, оказалось, что поспешно собранные остатки прибыли от игорных подвигов Джон-Тома составляют шестьдесят восемь золотых монет и пятьдесят две серебряные.

– Не хватает.

– Пожалуйста, – попросила Флор. – Если этого мало, остальное мы выплатим потом.

– Потом. Это я уже слыхал, – отозвался несгибаемый лодочник. – Потом, самка, обычно значит никогда. Или вы хотите, чтоб я довез вас почти до конца реки, а остальное расстояние проплывете сами? Вот и я не хочу остаться с почти всей платой.

– Ну, если ты такой же умный, как и упрямый, – заявил Джон-Том, – значит, ты и впрямь лучший лодочник на этой реке.

– У нас есть еще кое-что. – Талея все еще стояла в дверях, но теперь обернулась к собравшимся. – А как насчет нашего фургона и упряжки?

– Конечно! – Джон-Том поднялся, едва не врезавшись головой в потолок, и сверху вниз поглядел на Хапли. – У нас еще есть фургон, которым гордился бы любой фермер или рыбак. Он большой – нам там было просторно – и прочный. Доехал досюда от Поластринду. Кроме того, упряжь, ярмо, четверо ломовых ящериц, запасные колеса и припасы. Все из самого лучшего материала. Нам подарил его Городской Совет Поластринду.

Хапли заколебался.

– Ну, я не торговец…

– Да ты только погляди на него, – настаивала Флор.

Подумав, лодочник зашлепал лягушачьими лапами к выходу, не обращая внимания на висевшего над дверью Пога. Остальные последовали за ним.

Торговец или не торговец, но Хапли обследовал фургон самым тщательным образом – от бамбошек на упряжи до зубов ящеров.

Закончив осмотр под фургоном, он выбрался оттуда и поглядел на Клотагорба.

– Согласен. Зачтем за разницу.

– Как это благородно! – Каз не участвовал в торге, но выражение это свидетельствовало, что исходом сделки кролик недоволен. – Один только фургон стоит дороже двадцати золотых. Ты нас разоришь и пустишь по ветру.

– Возможно, – согласился Хапли. – Но лишь я один могу доставить вас разоренными туда, куда вы хотите попасть. Спорить не буду. – Он умолк и добавил после короткого раздумья. – Ужин вот-вот через край хлынет. Так что решайте.

– Выхода нет, – сказал Клотагорб. – Кроме того, фургон нам больше не нужен. – Он бросил яростный взгляд в спину Каза, изучавшего реку без всяких признаков раскаяния. – Согласен. Когда отправляемся?

– Завтра утром. Я должен подготовиться, собрать кое-какие припасы. А вы тем временем можете выспаться.

Хапли поглядел на поднимающиеся на востоке утесы.

– Прямо в Зубы. – Пучеглазая физиономия обратилась к Джон-Тому. – Там деньги вам ни к чему, на другой стороне тоже, если она существует. А если я не вернусь, ими попользуются мои отпрыски. Живым деньги нужнее, чем мертвым. – Бурча себе под нос, он повернулся и заплюхал к дому.

Как пояснил Хапли, они оплатили только услуги по перевозке, но никак не пребывание в доме.

Но на следующее утро лодочник поднялся еще до рассвета и был готов, когда все еще спали.

– Люблю рано отправляться в путь, – пояснил он, пока остальные собирались. – Я привык делать деньги. Раз вы заплатили за день пути – пожалуйста, и получите его.

Каз поправил монокль.

– Звучит разумно, тем более что мы за каждый день пути заплатили, как за месяц.

Хапли невозмутимо ответил:

– Знаешь, однажды случилось мне видеть бритого кролика. Уморительная была картина… Совсем-то без меха.

– А я, – с апломбом ответствовал Каз, – однажды видел лягушку, у которой рот был шире головы. С ней случилась ужасная вещь.

– Какая же? – равнодушно поинтересовался Хапли.

– Нога в рот попала. Не видел ничего хуже. Летальный исход.

– Лягушки не летают.