— Ты с ума сошел! — закричала Марьяна. — Может, это вовсе не коза?

— А кто? Ты? Томас? Я? Мы что теперь жрать будем? Как мы дойдем?

— У нас еще есть мясо, — сказала Марьяна.

— Покажи. Может, и его нет?

— Зачем коза будет есть мясо? — сказала Марьяна.

Дик был прав. Мясо исчезло тоже. Осталось десятка два ломтиков. И все.

— Я не шучу, — Дик подобрал со снега арбалет. Коза, будто сообразила, что ей грозит, вдруг резко отскочила за скалу.

— Погоди, — сказал Олег. — Погоди, если нужно, успеешь. Всегда успеешь. Ведь Марьяна хочет разводить их. Понимаешь, как это важно для поселка, — значит, у нас всегда будет мясо.

— Для поселка важно, чтобы мы не подохли, — ответил Дик. — Мы надежда поселка. Без нас коза в поселок не придет. Ей тоже жрать нечего. Вот она и убежит.

— Нет, Дик, пожалуйста, — попросила Марьяна, — ведь у козы будут маленькие, понимаешь?

— Тогда пошли назад, — сказал Дик. — Кончился наш поход. Нет в нем смысла.

— Подожди, — сказал Томас. — Пока еще решаю я. Если ты хочешь, я разрешаю тебе вернуться назад. Ты доберешься, я не сомневаюсь. Я пойду дальше. И те, кто захочет.

— Я пойду дальше, — сказал Олег. — Мы не можем ждать еще три года. И неизвестно еще, что будет тогда.

— Я тоже пойду дальше, — сказала Марьяна. — И Дик пойдет. Он не злой, вы не думайте. Он хочет, чтобы всем лучше…

— Не надо объяснять, — сказал Дик. — Я все равно убью эту скотину.

— На сегодня пища есть, — сказал Томас. — Конечно, было бы неплохо вернуться вместе с козой. Мы, может, даже ее навьючим. Мы все равно идем вдвое быстрей, чем тогда.

Томас еще отхлебнул коньяка и поболтал флягой. По звуку было ясно, что огненной воды осталось совсем мало.

— Еще один день, — сказал Дик, — и возвращаться уже будет поздно. А тебя, Томас, это касается больше, чем остальных. Ты понимаешь?

Марьяна засуетилась возле костра, спеша вскипятить воду. У нее еще остались сладкие корешки, горсти две. В общем, решил Олег, ничего страшного. Не в первый раз голодать.

Уже часа через два ходьбы Олег подумал, что прав все-таки был Дик. Они шли без тропинки, по снежной целине, беспрерывно поднимаясь, к тому же приходилось обходить скалы, пробираться по расщелинам, пересекать ледники, воздух был резким, острым, и дыхание сбивалось. Олег привык недоедать, привык к тому, что никогда не наешься досыта, но все-таки голодать приходилось редко — в поселке обычно были кое-какие запасы. А тут стало ясно, что впереди — дни без еды, совсем без еды. Олег поймал себя на том, что смотрит на козу с вожделением, надеется, что она упадет в расщелину, неожиданно умрет и тогда не надо будет отказываться от своих слов. Ну, найдем другую, твердил он беззвучно, найдем другую.

И как бы подслушав его мысли, Томас вдруг сказал:

— Наше счастье, что мясо идет само. Нам бы сейчас его не дотащить.

— Стойте.

Это был голос Дика. Дик подошел к козе, неся в руке крепкую, плетеную из водорослей веревку, накинул ее козе на шею. Коза покорно и тупо ждала, пока ее привяжут. Потом Дик протянул свободный конец веревки Марьяне и сказал:

— Веди. Я не хочу рисковать.

Олегу было тяжело. Он вытащил из мешка Томаса его дрова, и собственный мешок оттягивал плечи и сбивал дыхание.

Днем они сделали привал. Долгий, потому что все выбились из сил, а Томас, когда шел, покачивался так, что его хотелось поддержать. Лицо его побагровело, глаза были полузакрыты, но он упрямо шел и шел вперед к своему перевалу, к перевалу, который значил для него больше, чем для остальных.

Часа через два после привала Томас забеспокоился.

— Погодите, — сказал он. — Как бы не сбиться. Здесь должен быть лагерь. Я помню эту скалу.

Томас сел на плоский камень, развернул трясущимися пальцами карту и стал водить по ней пальцем. Дику это ничего не говорило, он пошел вперед, надеясь подстрелить добычу. Олег присел на корточки рядом с Томасом.

Карта была нарисована чернилами еще в то время, когда были чернила густая паста, которой заполнялись ручки. Ручки Олег видел. Только они не писали.

Карту сделали еще тогда, когда построили первые дома поселка и решили, что при первой возможности вернутся к перевалу. Все вместе рисовали эту карту.

— Мы здесь, — сказал Томас. — Уже больше половины дороги. Я и не рассчитывал, что можно так быстро идти.

— Погода хорошая, — ответил Олег.

— Судя по всему, мы здесь ночевали, — заметил Томас, — должны быть следы, а их нету.

— Сколько лет прошло, — сказал Олег.

— Вот так… — бормотал Томас, — группа скал… Три скалы, нет, четыре. Ах да, чуть не забыл… — Он обернулся к Олегу, — возьми это. Обязательно возьми. Без этого в корабле — ни ногой. Помнишь?

— Это… Счетчик радиации, да?

— Да, счетчик радиации. Ты же знаешь, почему мы не могли оставаться, там была такая радиация. А мороз — это впридачу.

— Может, поспите немного? — спросил Олег. — Вам трудно. А потом пойдем…

— Нет, останавливаться нельзя — это смерть. Я за вас отвечаю… Где же лагерь?.. Надо глубже выкопать… Мы их похоронили, но сил не было глубоко копать, понимаешь, обязательно надо глубже…

Олег подхватил Томаса, который стал валиться с камня.

Вернулся Дик, осуждающе поглядел, как Олег кутает Томаса в одеяла, а Марьяшка хлопочет, быстро раздувая костер, чтобы согреть микстуру. Марьяшка испугалась, уж очень сильно был болен Томас. Дик молчал, но Олегу казалось, что он повторяет: «Я же предупреждал».

Олег сам отвинтил крышку фляги, понюхал коньяк — запах был острым, скорее приятным, но пить не хотелось, это было не для питья. Поднес осторожно к спекшимся губам Томаса, который шептал что-то неразборчиво, тот глотнул и сказал почему-то «скооль».

Дальше пойти смогли только к сумеркам. Томас пришел в себя, его закутали в одеяла, мешок нес Олег, арбалет взял Дик. Из-за этой остановки шли, вернее, карабкались по откосу, усыпанному громадными неустойчивыми камнями, часа два, не больше, потом стало плохо видно, и пришлось искать ночлег.

Похолодало, небо здесь было совсем другого цвета — не только серое, как в лесу, оно приобрело к вечеру краски тревожные, красноватые, фиолетовые, и это пугало, потому что в небе не было надежности.

Очень хотелось есть, Олег готов был жевать камни. И еще наглая коза, как только сняли и сложили на снег мешки, подбежала к ним, попыталась разбросать их клювом, будто люди только тем и занимались, что прятали от нее еду.

— Иди отсюда! — прикрикнул на нее Олег. Кинул в нее камнем. Коза отскочила с блеянием.