Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Паук коротко хохотнул и откинулся на спинку дивана. Опрокинул в себя залпом бокал вина, убирая от Сильвенио руки и показывая этим, что не против на время его отпустить. И тот вдруг с удивлением понял, что Аргза, кажется, почему-то совсем не ревнует его к Хенне. Феномен, не иначе. Он встал и поклонился воительнице по всем правилам этикета, на что та только заливисто рассмеялась и сгребла его за шиворот, уволакивая подальше в толпу вяло танцующих гостей. Торжественное платье, как оказалось, совершенно не прибавило ей манер – оно и к лучшему.
– Вы сегодня очень веселы, леди.
– Тебя что-то не устраивает, пацан? – Он с улыбкой замотал головой в ответ. – Честно говоря, я пьяна в хлам, амиго! Тут, конечно, выпивка дрянная, но я постаралась извлечь из нее все, что только возможно! Здесь так скучно! Ненавижу эти гребаные Приемы, но ничего не поделать, иногда на них приходится бывать и мне. О, с каким удовольствием я бы сейчас порубила в капусту все эти лоснящиеся от осознания собственной важности лица! Нет, ты только посмотри на всех этих надутых индюков, армия по ним так и плачет!.. Но – нельзя, увы. По крайней мере, пока Дни Мира не закончатся.
Он аккуратно поддерживал ее за талию, ведя в неподобающе медленном для этой женщины танце, и задумчиво смотрел в чуть подернутые дымкой алкоголя смеющиеся глаза.
– Вы уже второй раз спасаете меня от господина Аргзы. Спасибо.
– «Господина»! – Она громко фыркнула. – Ну и самомнение у Аргзы, если он заставляет тебя так себя называть! Да и я тебе, кстати, никакая не «леди», парень! И вообще. Пора тебе уже, по-моему, учиться самостоятельно спасаться от его домогательств. Ты же, черт возьми, жутко умный вроде, так придумай что-нибудь!
Она была почти такая же горячая, как и напоминающий ходячую батарею Аргза. Сильвенио чувствовал ее жар даже сквозь перчатки, которые вынужден был натянуть перед появлением в такой толпе, как чувствовал и каждую мышцу на изгибе ее спины, платьем совершенно не прикрытой. Сильвенио нравилось ощущать каждое ее движение, ощущать ее грацию, которая, несмотря на ее заявления о количестве выпитого, стала сейчас еще более очевидной, но удовольствие это было скорее из ряда эстетических, чем телесных: невзирая на сверхчувствительность, возбуждение эрландеранцы воспринимали больше как наивысшую точку духовной близости.
– Я, возможно, умный, но он сильный, леди. Как бы сейчас ни говорили про торжество разума, на практике мы наблюдаем совсем другое.
– На каждую силу найдется своя сила. И я не леди!
На этой философской ноте они умолкли, окончательно сливаясь с ритмом негромкой музыки. Хенна танцевала неплохо, Сильвенио – безупречно. Непривычно было смотреть на нее сверху вниз, и только теперь он в полной мере осознал, что действительно вырос: Хенна теперь едва доставала ему колючей рыжей макушкой до плеча.
Но, видимо, долго молчать ее затуманенное алкоголем сознание не хотело, и она вдруг выдала:
– Между прочим, когда-то я встречалась с этим твоим тупым… господином. Теперь так смешно наблюдать за тем, как он от вечного недотраха с ума сходит и домогается каждого, кому не посчастливилось ему попасться!
Сильвенио пораженно промолчал: от изумления ему даже спросить было нечего. Собственно, главная причина его изумления крылась в том, что он как-то привык считать, что Аргза просто недостоин этой женщины – а недостойных она к себе явно не подпускает. Он думал, что уж кто-кто, а Хенна никогда бы не связала себя какими-либо отношениями с таким человеком.
– Что? – рассмеялась она, прочитав это немое удивление на его лице. – Я не скажу, конечно, что я когда-то была глупой и наивной, а он когда-то был милым и галантным. Нет! Мы оба с ним ни капли не изменились, и никогда этот мудак даже не напоминал джентльмена, а я никогда не напоминала трепетную барышню. Эта история была не так банальна, не думай.
– Но тогда… почему? – выдавил он, справившись кое-как с приступом шока.
Она пожала плечами:
– Что я могу сказать? Он дикий, привлекательный и трахается отлично. И с ним было довольно весело. Иногда этого бывает достаточно. Впрочем, не волнуйся, мы уже больше полутора десятка лет совершенно чужие люди. И то, что он делает с тобой, вызывает у меня разве что жалость. Слава всем высшим силам, если они есть, за то, что я вовремя избавилась от его общества!
– Рад за вас, леди.
Она душераздирающе вздохнула, явно устав от его твердолобого почтения. Танец подошел к концу, и она с каким-то потаенным сожалением отпустила его плечи. Мир, все время танца вращавшийся, казалось бы, исключительно вокруг ее яркой фигуры, снова разочарованно расползся по всему пространству зала.
– Ты хороший парень, – улыбнулась она напоследок. – Только больно слабый и боязливый. Не позволяй этому придурку себя ломать, ладно?
Сильвенио кивнул. Что ему еще оставалось делать?…
Потом он вернулся к Аргзе, и тогда уже тот неожиданно потащил его танцевать. Сграбастал, прижал к себе, улыбаясь почему-то точно так же, как улыбался до этого Хенне – открыто и с легким оттенком снисходительности, почти тепло. Он буквально таскал легкого, как пушинка, Сильвенио по залу, частенько сбивая могучей спиной другие пары, и настоящий танец это напоминало разве что весьма отдаленно. Смысл всего этого, кажется, был только в том, чтобы показать всем вокруг, кому Сильвенио принадлежит на самом деле, дабы больше никто вроде Мартина не смел на него претендовать. Честно говоря, Сильвенио вовсе не думал, что Мартин на него претендует, да и Хенна, в общем-то, тоже, но варвару этого было просто не объяснить.
– Сир, я понимаю, что вам нравится в очередной раз подтверждать для окружающих вашу власть надо мной, но я был бы признателен, если бы вы хотя бы переместили руку чуть выше, где это будет смотреться не так унизительно.
Аргза только расхохотался, но все же выполнил просьбу и передвинул ладонь на спину. Сильвенио доставал ему только до груди, и потому удовольствия от «танца» получал крайне мало – впрочем, с Аргзой всегда все было как-то неправильно. Но блеск темных глаз манил, гипнотизировал, спутывал мысли, заставляя непроизвольно напрягаться в ожидании чего-то неясного, а руки – одна на запястье, другая на спине – держали крепко, и, непонятно почему, это успокаивало. Во всяком случае, хищные изучающие взгляды, направленные на него, беспокоили так гораздо меньше: он знал, что
